Здравый смысл и самоценность

Согласно С.С.Аверинцеву есть два порядка требований:

а) Здравый смысл во всем, то есть установка на общезначимые ценности здравого смысла, обеспечивающие возможностьб общезначимого языка.

Да, но с той непременной оговоркой, что здравый смысл, как и стоящие за ним структуры повседневности, весьма и весьма неоднородны. Комментируемый автор сам указал на на существование двух порядков понимания: есть нерефлектируемая включенность в "жизненную традицию" своего народа, сословия, ближайшей группы, одним словом, в бытовою повседневность, а есть рефлектированная включенность в культуру, в большей своей части располагающуюся за пределами структур повседневности. И вряд ли нужно понимать дело так, что здравый смысл и есть включенность именно в бытовую повседневность, так как этим бы игноровалось, например, достаточно сильное влияние официальных и неофициальных средств массовой коммуникации или потока контактов с системами массового обслуживания и так далее.

б) Сознание о святости (или иных самоценностях) применимо лишь к себе и кругу своих, в личностном и межличностном контекстах. Иначе никак не избежать утопизма и его достаточно хорошо ихзвестных производных.

Да, конечно ... но тут все соблазны уютной внутренней иммиграции. Есть ведь и  долг свободного творческого свидетель-ствования, и долг свободного исповедания веры.

Да, духовная доброкачественность, накопление духовной качественности жизни растет, прежде всего, из ее ближайщего к человеку кругу. "Невинная наглость" и "возмущенное удивление" простецов, о которых пишет С.С.Аверенцев, впрочем также из близкого круга жизни. "Милые навыки детства" тоже не самое последнее в жизни дело, если вспомнить уроки аниматики. "Нравственая одаренность" во всем, но, опять же, только ли на основе здравого смысла.

Тема катастрофизма  жизни, надломов образа и строя ее вполне созвучна теории катостроф и виртуалистике. Речь и там, и тут - о самопроявлении событий, на которые приходится лишь реагировать. Действительно, вслед за попытками улучшения ситуации неминуемо следует ее ухудшение.

Судьба - в невозможном. Искусство судьбы - искусство невозможного. Только ею испытываются возможности: реальные возможности отделяются от иллюзорных, а эмпирически очевидые - от неочевидных, но, тем не менее, вполне реальных.