ПРОМЕТА

К.А. Фролов, пресс-секретарь Союза православных граждан, "РУССКАЯ ИДЕЯ" ОТ САМООЩУЩЕНИЯ К СОЗНАНИЮ"

Объединяющая, надэтническая, в конечном счете - «имперская» идея, призванная обеспечить переход с частного, этнического на общий, национальный уровень может и должна быть применена к современным условиям.

Необходимость ответа на «вызов глобализации» в России скорее чувствуется, чем осознается. Неосознанность подобного рода при наличии побудительных причин зачастую ведет к неосмысленному, маргинальному восприятию, построенному прежде всего на примитивной враждебности к «чужому» ; подобное восприятие лишено любой конструктивной нагрузки. Между тем очевидно, что идейные, идеологические обоснования национального бытия, та «русская идея», о которой так много говорили, нуждается в четкой формулировке. Такая формулировка необходима в первую очередь для того, чтобы на ее основе, грубо говоря, осуществлять конкурентоспособный проект под названием «Россия» - к сожалению, на сегодняшний день качественная основа для национальной самоидентификации практический отсутствует. Страна воспринимается скорее как набор самостоятельных этносов, скрепленных некими договорными отношениями и общим словом «россияне», причем главной задачей считается удержать их от взаимных конфликтов, не более того.

Проблемы России здесь в корне отличаются от проблем стран Запада. Если страны атлантического мира, стремясь к глобалистическому объединению, приведению мировой системы к некоему «общечеловеческому» знаменателю, прекрасно осознают цели и методы, практические принципы подобного построения, то России предстоит большая работа прежде всего по созданию подобных инструментов.

Понятно и естественно стремление воплотить свое представление о мире и месте человека в нем, свое мировоззрение - в идеологию, политику, практику; привести устройство окружающего мира в соответствие со своими представлениями. Идеальный мир в "западном" понимании - мир гармонии; мир равноправного , однородного сосуществования разнородных, разноприродных сущностей. Однако лежащая в основе глобализации либеральная идея возводит в ранг ценности «политкорректность», «толерантность», в конечном счете - отсутствие ценностей. Это дает нам право говорить об именно аксиологической несостоятельности превалирующей в западном мире, пусть не вполне и не всегда осознанной, но все же реально действующей идеологии. Если западная, либеральная, глобализационная идеология, в сущности, не имея реального ценностного наполнения, тем не менее прекрасно разработана в своем практическом применении, то в России дело обстоит прямо противоположным образом.

Нет нужды говорить о наличии традиционных ценностей, лежащих в основе общего, отличного от западного, свойственного для граждан нашей страны мировосприятия. Большая их часть лежит в рамках православной традиции, и ниже мы остановимся на этом подробнее. Здесь же заметим, что гармоническому, эгалитаристскому, безценностному, децентрализованному мировосприятию Россия противопоставляет так или иначе выраженный идеал иерархии, иерархического мироустройства, предполагающего наличие безусловных ценностей и их проекцию во все сферы деятельности человека. Однако реальное воплощение в жизнь подобных построений требует их четкого осознания. Проблемы же, стоящие перед нами связаны именно с этим: безусловно имея общенациональные идеалы и принципы мы не можем их осознать и, следовательно, воплотить в жизнь. В настоящий момент основным недостатком «русской идеи» является ее телеологическая, тактическая несостоятельность.

Результатом подобного положения является прежде всего практическая неспособность современного российского народа, общества, государства осознавать , а значит и защищать свои интересы. Попытки осмысления, лишенные целостного, конструктивного подхода, дают печальные плоды: маргинальные построения, базирующиеся лишь на отрицании западного и коммунистического опыта, не предлагая взамен ничего серьезного; как следствие - апология изоляционизма, национальной обособленности и замкнутости; агрессивный национализм и т. п.

Для разрешения этой ситуации необходима прежде всего работа по приведению традиционных для нашей страны ценностей в единую, целостную систему, позволяющую применять их к практическим условиям современности. Поскольку речь здесь идет о ценностях православной цивилизации, то уместно обратиться к ее понятийному аппарату.

Для уяснения проблематики необходим экскурс в историю. Один из примеров: 4 век от Рождества Христова был для Церкви переломным- первоначальный миссионерский импульс был исчерпан. Перед христианством стояла новая задача- инкорпорация, на богословском языке- теургия, освящение, преображение, всей человеческой культуры, всех ее сфер в Церковь, приспособление ее к домостроению спасения человеческого рода. Родоначальниками этой концепции являются «отцы -каппадокийцы»-святые Григорий Богослов, Василий Великий и Григорий Нисский. Воцерковление культуры, в том числе и политической, конвергенция откровения и познания, стало именоваться «каппадокийским синтезом». Трагедия России заключается в одностороннем, неполном принятии Византийской традиции. Не в том, чтобы заявили о себе как о «Третьем Риме», а в том именно, что мы поленились выполнить эту миссию в полном объеме. Мы переняли православную греческую иконописную, архитектурную, аскетическую традиции, но остались в стороне от византийской интеллектуальной православной школы. Судьба русских «каппадокийцев», таких как Патриарх Никон, была трагичной- они были чужими как для национал - изоляционистов, так и для компиляторов-«западников». Отсутствие интеллектуального преемства интеллектуального, научного богословствования и привело в итоге, к «телеологической неопределенности». Россия начинала конкуренцию с Западом в условиях «академического равенства», однако по указанной выше причине «академическая разница» с Западом увеличивалась не в нашу пользу. Следовательно, когда отставание стало приобретать катастрофические формы, неизбежным становилось цивилизационно -культурное и технологическое «низкопоклонство перед Западом». В итоге восточнохристианская цивилизация не состоялась как целостный цивилизационно - культурный и политический проект.

Собственно, первые попытки интеллектуального философски-богословского, и вытекающего из него социально-политического осмысления появились только в середине девятнадцатого века силами группы православных интеллектуалов и монахов - старцев Оптиной пустыни, называемых славянофилами. Впоследствии разработкой российского православно - цивилизационного проекта занялись такие видные деятели православной Церкви, как митрополит Антоний (Храповицкий), епископ Илларион (Троицкий), выдвинувшие лозунг продолжения дела патриарха Никона, продвижение по пути к лидерству России в восточно –христианском и славянском мире. Им же был сформулирован тезис о необходимости «освободительной войны» в русском богословии, его освобождения от «латино- немецкого засилья». Этот тезис имел и свою культурно - политическую ретроспекцию как «русский прорыв» во всех сферах интеллектуальной деятельности общества .

Параллельная работа шла и на исторических русских землях, отошедших к Австро - Венгерской империи: на Подкарпатской и Галицкой Руси, где в силу очевидных исторических причин было обострено национально - религиозное самосознание русинов. Речь идет о движении москвофилов, которое было затем жесточайшим образом подавлено «цивилизованным Западом», справедливо усмотревшим опасность для себя в восточно-христианской цивилизационной альтернативе.

Борьба с революционными тенденциями и последствия русской катастрофы послужили следующим мощнейшим импульсом к возобновлению работы в этом направлении. Основная идейная борьба велась и ведется в рамках традиционного противопоставления восточного и западного мировосприятия. В анализе глубинных причин катастрофы сталкиваются два принципиально противоположных подхода: если сторонники одного полагают, что Россия потерпела историческое крушение в силу принципиальной несостоятельности восточного христианства , то их оппоненты видят его причины прежде всего именно в уклонении и отступлении России, и в первую очередь - ее элиты, от своей исторической миссии. При этом критики «православного проекта» обрекают себя на бесконечные зигзаги в поисках альтернативы. Базируясь на привнесенных, а не естественных ценностях, их идеологемы - от протестантизма до ислама и от атеизма до язычества в качестве рецептов для создания национальной идеи вряд ли имеют серьезную политическую перспективу.

Необходимо помнить, что православие, строго говоря, никогда не внедрялось в России, ибо до его появления, до князя Владимира, Русь представляла собой конгломерат языческих племен, практиковавших, извините, человеческие жертвоприношения, племен, лишенных не только сколь - либо серьезных признаков национально - культурного единства, но не имевших даже единого пантеона (вспомним, что до принятия христианства Владимир безуспешно пытался его создать). Россия фактически была создана православием; сейчас настало время для ее воссоздания. Идеи о внедрении в изначально православной стране идеологии, являющейся продуктом совершенно иного общества, иных народов и культур, по меньшей мере несерьезно, очевидно, что подобная идейная ломка (в чем убеждает нас и печальный опыт двадцатого века) невозможна без эксцессов и масштабного насилия, да и попросту контрпродуктивна - еще одного эксперимента с далеко идущими последствиями, да еще в такой тонкой и взрывоопасной сфере, как религия, Россия просто не выдержит. Князь Владимир в десятом веке по крайней мере имел повод и основание для экспериментов по национальной консолидации через религиозное единство, но когда воссозданием единого пантеона славянских языческих богов в начале двадцать первого века занимаются политические деятели с университетскими дипломами, это выглядит и смешно, и стыдно. Атеизм же , лишенный мировоззренческого позитива, неспособный ответить на основные вопросы бытия, вряд ли может быть применен иначе, как погремушка для гуманистически настроенной интеллигенции (в мягком варианте), или же , в условиях тоталитарного общества - как идейное обоснование борьбы с религиозными институтами.

Помимо всего этого, следует помнить, что любое государство, руководствуясь привнесенными ценностями, перестает быть их производителем, теряет способности к идейной, культурной редукции; теряет мировоззренческую самостоятельность. Поэтому экспортом культуры и идеологии должны заниматься мы сами, вовлекая другие страны в орбиту нашей мировоззренческой - культурной - социальной - политической парадигмы.

Критики православного пути для России правы в одном: до сих пор не существует целостная, единая система осмысления и рецептов для современной философско - культурной и социально - политической ситуации. Ссылки некоторых православных идеологов на некую безусловно присущую нашему народу «соборность», в силу которой все якобы образуется само собой, опровергаются историческим опытом. Признаем, что имеющиеся достижения российской богословско - философской мысли служат лишь основой для того «неокаппадокийского синтеза», той интеллектуальной работы, результатом которой должно стать воцерковление, возвращение культуры, философии, мировосприятия в русло православной традиции. Именно так ставил вопрос один из величайших православных богословов современности, протоиерей Георгий Флоровский. Он считал, что имеющаяся российская религиозно - философская мысль - это лишь подготовительный этап к созданию полноценной православно - культурной парадигмы, которая и должна послужить основой русского мира. Именно так и должна решатся проблема телеологической несостоятельности, существующая сегодня в России, именно такой подход позволит консолидировать «ведущий слой», национальную элиту общества, трансформирует самоощущение в самоосознание, самосознание, как нации, активно творящей общее дело, избавившейся от традиционной антиномии государства и личности.. Подобного рода религиозно обоснованный «солидаризм» есть та цель, к которой на протяжении веков стремилась русская религиозно - философская мысль.

Такое эксклюзивное качество, разработанная и целостная философия позволит «русской идее» быть конкурентоспособной и востребованной не только в самой России, но и на мировом «рынке идей». Православность как «эксклюзивно русская» идея, просто как «русская идея» имеет все шансы стать не просто «модной», но активно действующей в мировом масштабе идеологией. Проведем аналогию с исламом: примитивное, но четко оформленное учение , обладая агрессивным потенциалом, популяризируется во многих странах, не являясь для них традиционным, берется на вооружение черными националистами Америки, находит своих поклонников в России и в благополучной Европе. Не в последнюю очередь такая ситуация обусловлена идейным кризисом западного христианства, в России - известными историческими событиями, надолго отлучившими народ от традиционной церковности. Многим очевидная эффективность ислама кажется основанием для его применения в России. Не следует однако забывать, что помимо вышеприведенных соображений о невозможности подобного рода экспериментов, даже если бы вдруг исламизация России и могла бы состояться - в мировом исламском движении есть свои лидеры, и все места там заняты. Предполагаемая в порядке абсурда «исламская Россия» - еще одно, далеко-далеко не самое первое государство исламского мира, центр которого - в Мекке и в Медине, а отнюдь не в Москве. Любые попытки создать в России «свою Мекку» в силу своей неорганичности обречены в лучшем случае на роль филиала общепризнанных исламских центров. Исламский мир никогда не будет русским.

Те свойства ислама, а также и других религиозных традиций, которые в последнее время успешно проводят экспансию в странах христианского мира должны быть проанализированы и поняты. Эффективная идеология такого рода не может базироваться только на национальных основаниях: необходима универсальность. Ислам в силу своей примитивности легко доступен (что бы нам ни говорили о суфистской мудрости, до высот православной мысли им более чем далеко), и предлагает простые модели решения жизненных ситуаций. Индуизм и буддизм привлекательны, напротив, в силу своей усложненности, мистичности, привлекая иные социальные категории. Происходящий в западных странах глобальный кризис систем мировоззрения предоставляет и нам такие же возможности, как мусульманам или индуистам: православное мировосприятие с одной стороны, достаточно, по - серьезному мистично, и одновременно весьма «радикально» для современного западного жителя. Именно Православие сочетает в себе те качества, которые западный мир ищет в экспансирующих культах, и одновременно является культурно неизмеримо ближе для стран «постхристианского» мира.

Особо следует сказать о католичестве: консерватизм нынешнего Папы является одним из последних препятствий на пути к глобальному кризису, который, несомненно, ожидает церковь римского исповедания в исторически обозримое время: противоречия между остатками традиции и прогрессирующим ревизионизмом, затрагивающим уже самые основы католической церкви, в ближайшие годы не могут не привести к расколу между консерваторами и «обновленцами», сторонниками торжества идей Второго Ватиканского собора, тотальной либерализации церковной жизни - аборты, отношение к гомосексуализму, и т. п. Достаточно вспомнить о состоявшемся (против воли Папы!) общегерманском католическом референдуме по вопросу женского священства, давшем положительный результат. Жесткая структура католической церкви, до сих пор успешно, в течении тысячелетий противостоявшая попыткам расколов (последнее слово всегда оставалось за римским первосвященником) теперь произведет противоположный эффект: как только очередной Папа уступит основным требованиям либералов, традиционалисты встанут перед необходимостью абсурдного отвержения основополагающего для католицизма принципа папской непогрешимости. Православная Церковь лишена подобных проблем: здесь решающим является мнение церковного собора, который стоит и выше патриарха. Важнейшим, необходимейшим делом является подготовка почвы для массового привлечение католиков - традиционалистов в православие: несомненно, именно православное вероучение даст им наиболее приемлемую возможность естественного разрешения проблемы. При грамотном проведении пропаганды преимуществ Православия вполне возможен переход не только на индивидуальном уровне, но и значительного количества общин. Если этот процесс будет проходить в рамках «русской идеи», пропаганды целостного православного мировоззрения, то для России это было бы колоссальным прорывом, дающим качественно новые возможности в проведении европейской политики - «русская Мекка» для Запада! Когда в англиканской Церкви было введено женское священство, к митрополиту Сурожскому Антонию (Блюму), представляющему в Англии Московскую Патриархию, обратилось более восьмидесяти только англиканских священников. При этом, насколько нам известно, никакой подготовительной работы не велось.

Православие востребовано в первую очередь в странах, в религиозном смысле традиционно консервативных: например, в Португалии уже сейчас существует автономная Португальская православная церковь, состоящая из четырех епархий. Ее прихожане - не выходцы из традиционно православных стран, а местные жители.

Все это происходит при том, что в целом Православие для жителей Запада практически неизвестно: большая группа американских приходов Антиохийского патриархата, например, ведет происхождение от группы энтузиастов, пришедших к Православию самостоятельно, и в течении нескольких лет существовавших в виде самоорганизованной «Американской евангелической православной Церкви», до тех пор, пока им случайно не удалось установить контакт с православными, о существовании которых они не подозревали. А что будет, когда о Православии на Западе узнают? А если это к тому же будет ассоциироваться с Россией?

Обратившиеся в Православие европейцы и американцы отнюдь не сторонники Бжезинского: вспомним хотя бы Серафима Роуза. Православная культура в глобальном смысле слова - это культура именно русская: при всем уважении к грекам, болгарам, румынам, сербам - у них нет своего Достоевского, вообще нет религиозно ориентированных деятелей мирового масштаба.

В связи с этим возникшая в последнее время проблема «восточного папизма» нынешнего Константинопольского Патриарха Варфоломея, сам факт существования которой является следствием активной прозелитической политики Ватикана, продуктом католического миросозерцания, не имеющего никаких оснований в православном вероучении, выглядит просто надуманной, абсолютно ничем не подкрепленной. В эпоху Вселенских Соборов Константинопольскому Патриархату было даровано «первенство чести» (но отнюдь не юрисдикции) как кафедре столицы империи. После падения Византии, когда Константинополь стал простым городом отнюдь не православного государства, первенство чести теряет всякий смысл и просто противоречит здравому смыслу, ибо сама мысль о том, что Стамбул и его патриархат, вечно и априорно первые, имеющие сакральность по географическому признаку, является, скорее, оккультной (из области спекуляций на тему «особенного энергетического поля и т.д.). В действительности, православное учение о Церкви знает только один вид авторитета-святость жизни и точное исповедание Православной веры. Если это отсутствует - нет ни первенства, ни чести, и география здесь ни при чем. Российское православие не нуждается вормализации своего реального первенства, ибо подлинный авторитет основывается на реальных фактах богословской, церковной жизни. В качестве примера приведем исихастское возрождение в России в конце 14 века, когда преподобным Сергием Радонежским были основаны десятки монастырей, существовали мощнейшие переводческие центры, давшие таких великих святых, как Стефан Пермский - знаменитого миссионера среди туземцев русского северо - востока. Однако существует ряд документов, принятых на международном церковном уровне, которые это первенство констатируют и одобряют. Речь идет о документах, принятых на Всеправославном совещании 1948 года в Москве, которое осудила любые отклонения от православной традиции, противопоставляю свою позицию экуменическим тенденциям Константинопольского Патриархата и заявив о неприемлемости его амбиций, подчеркнула делегирование православным миром лидерских функций Москве.

В настоящее время папистко - экуменическая политика Константинополя и лично Варфоломея вызывает активное неприятее в подавляющем большинстве поместных православных церквей, и, что важно - в мировой столице православного монашества, на Афоне. Просто консолидацией этой оппозиции вокруг Москвы пока еще никто не занимался. Между тем, Элладской Церкви не может не отнестись с пониманием к усилиям русских православных по преодолению константинопольских тенденций. Рассматривая этот вопрос, нельзя не вспомнить о том, что Элладская Православная Церковь имеет огромное влияние на политическую ситуацию в Греции; эта страна - член ЕЭС, более того - страна, входящая в натовский блок, причем как глобализаторские тенденции ЕЭС, так и агрессивные устремления НАТО встречают в греческом обществе активное противодействие. Между тем, именно Константинопольский Патриархат, находящийся с национальной греческой Церковью в жестком противостоянии, знаменует собой глобалистический, проамериканский подход к тем вопросам, безучастными к которым православные оставаться не могут. В любом случае в юрисдикции Вселенского патриарха находится незначительное количество верующих - греческая национальная Элладская Церковь существует отдельно. В любом конфликте с Константинополем Элладская Православная Церковь неизбежно поддержит Россию; более того - подобные ситуации неизбежно способствуют самоидентифиткации православных не только Греции, но и всего мира именно с позицией России. Сегодняшняя ситуация еще дает нам возможность организовать эффективное противодействие осуществляемой "внутрицерковными" средствами прозападной антироссийской политике. Лидером православного мира может и должна быть только Россия, и это, собственно говоря и будет оправданием ее существования, ее историческим предназначением и смыслом. Более того, Россия может быть лидером только православного мира. Глядя правде в глаза, скажем, что вряд ли мы когда - нибудь будем первенствовать в мировой экономике. Но мы не марксисты, мы знаем - экономика решает далеко не все. Православие - последний шанс, последняя возможность для России. Здесь, именно здесь и только здесь - Россия первична.

получено 6 июня 2003 года