Стенограмма сессии "Компетенции и человеческий капитал" на Форуме "Стратегии регионального развития" Казань2003

Ведущая сессии Анна Рыжова, зам. Директора Центра корпоративного предпринимательства.

Генисаретский Олег Игоревич, Научный руководитель ЦСИ ПФО, заместитель директора Института человека РАН. Вступительное слово

Сверхзадача нашей сессии – нащупать навык такого опережающего наблюдения за спросом на новые виды занятости, которое позволяло бы отвечать на этот спрос предложением новых компетенций. Это значит: по каким-то признакам отслеживать спрос,    концептуально идентифицировать запрашиваемые занятости (как-то  представлять их себе и описать) и  проектно-педагогически форматировать их в виде компетенций.

Будет спрос на выявленную занятость массовым – предлагать типизируемые компетенции (и соответствующие им кадровые технологии), а будет единичным -  ограничиваться тренингами и мастер классами для малых групп клиентов, или персональным тьютерством (коучингом).

Занятости и компетенции, о которых у нас пойдет речь, не приурочены заведомо ни к каким профессиональным, социальным или культуральным сферам. Тем то и характерна нынешняя профессиональная антропология, что  значимые – для всех сфер - занятости могут появляться в самых неожиданных местах деятельности .

Поэтому  данная сессия поставлена на нашей площадке последней по счету и предполагает присутствие участников всех других сессий, включая «Наследие и жизнеспособность», «Конфессии и стратегии развития»  или «Социально-трудовые отношения».

Новые инновационно-значимые занятости подстерегают нас за каждым углом. Не проходите мимо!

Александр Анатольевич Попов, директор Сибирской школы гуманитарного образования, заведующий Лабораторией открытого образования и практической антропологии Института образования Сибири, Дальнего Востока и Севера Российской Академии образования. «Развитие человеческого потенциала: правовые рамки и управленческие практики»

Если позволите, я вначале скажу несколько слов о том, чем мы занимаемся, поскольку, по всей видимости, это и есть те самые новые занятости. И здесь через формальные должности и представления не проскочишь, и в этом смысле потом может быть неясно, что мы делаем, и почему мы делаем.

Я думаю, что сейчас нарождаются как раз новые виды занятостей, которым пока в российской традиции нет однозначных слов, названий и определений. Но, с другой стороны, я бы заметил, что, если брать вторую половину двадцатого века, то на Западе часто возникали разного рода гуманитарные и исследовательские практики, которые однозначно трудно было определить тем или иным научным предметом. Вот сегодня я буду ссылаться на Бурдье, и в этом смысле проблематизировать то, что он там числится как социолог в чистом виде. Или то, что Фуко - философ.

Я, заведующий лабораторией открытого образования и практической антропологии Института образования Сибири, Дальнего Востока и Севера РАО. И это название для нас неслучайно, поскольку практическая антропология имеет как минимум три смысловых различения. Первое смысловое различение, оно очевидное, обычное, практическое, в смысле не теоретическое, в смысле эмпирическое, в смысле действенное, в смысле практика работы с человеком.

Второе различение уже более сложное, практическое, от слова «практика», в некотором научно-гуманитарном смысле слова, практическое, как то, которое занимается практиками, вводит человека в практику. И в этом смысле утверждается рабочая антология о том, что мир состоит из разного рода практик. И в этом месте уже можно отсылать к различным гуманитарно-антропологическим трактовкам как раз конца двадцатого века.

И в третьем смысле под практической, имеется ввиду то, что это гуманитарная антропология, в отличие, например, от естественной антропологии. У Мосса в свое время была лаборатория, которая называлась «Лаборатория нецивилизованных народов», где он на материале организации неразвитых обществ изучал социальную антропологию современности.

Вот и мы предпринимаем попытку, с одной стороны, создания некоторого зародыша научно-гуманитарной школы в сфере современной российской гуманитарной антропологии. А, с другой стороны, большую часть своего времени сегодня мы посвящаем непосредственной полевой работе. И дальше я попробую остановиться на нескольких опытах и проектах для того, чтобы чуть позже сделать некоторые выводы. Но предварительно некоторое теоретическое примечание.

Проблема человеческого потенциала, это во многом проблема новой гуманитарной оценки процессов развития и новой гуманитарной оценки территорий. Человеческий потенциал, вполне возможно, может стать гуманитарной характеристикой различного рода оценок. Но при этом вы все прекрасно знаете, что уже несколько лет существует показатель, который используется ООН для подсчета рейтинга человеческого потенциала различных территорий. Вы знаете, там формальные показатели, связанные с уровнем заработной платы, с доходами населения, с возрастом жизни населения и с формальным уровнем образования. По всей видимости, такие показатели для российских регионов слишком формальны и мало говорят в плане реальной аналитики. У нас существуют несколько рабочих представлений об антропологии и человеческом потенциале, я готов некоторыми из них в своем предварительном теоретическом размышлении поделиться.

Заключается это в предельно следующем. По всей видимости, нация российская находится как минимум, если плоско и грубо говорить, в трех антропологических состояниях. И дальше я попробую их охарактеризовать на языке геометрии. Первое состояние, это состояние точки, вокруг которой могут разворачиваться различные ценности… Точка, магнитная точка, по отношению к которой можно строить свою жизнь. Отсутствие этой точки ярко заметно, когда люди теряют координаты, и не только такие большие и смысловые, вроде идеологии и всего остального, а когда, знаете, происходят абсолютно простые вещи и сбои, например, в трудовой деятельности. Далеко не надо ходить, достаточно вспомнить санаторий «Левадия», в котором мы имели честь с вами жить. И понять полную разбалансированность процессов элементарной соорганизации. Иногда на ироничном языке мы это называем национальной невменяемостью. Невменяемость, это когда ты останавливаешь человека, спрашиваешь его, кто он и что он делает, а он тебе отвечает: «Потому что». Или вообще ничего не говорит.

Мне кажется, что процессы пост перестроечные в антропологическом смысле во многом привели большое количество людей к этой нулевой точке, когда точки нет. Такая антропологическая невменяемость.

К этой антропологической невменяемости я отнес бы так же и все идентичности, связанные с мифами и с ложными целями. И первый момент антропологической сборки, это такая точка, относительно которой человек хоть что-то, как-то может думать, говорить, самоопределяться.

Второй, более высокий уровень, который охватывает первый. Я бы его изобразил вектором и назвал интенциональным уровнем. Интенция, направленность, когда, с одной стороны, есть точка, относительно которой существуют какие-то координаты. А, с другой стороны, есть направленность. И тут мы уже начинаем обсуждать такие антропологические или околоантропологические слова начинаем произносить, как интерес, иногда еще говорят «цель», хотя цель, конечно, не антропологическое понятие, устремленность и так далее.

Кстати, много работая с тем возрастом, который называют юношество, можно сделать вывод, что одну из самых главных задач образование сегодня не решает, у ребят приходящих в старшую школу, у многих, уже практически полностью отсутствует этот интерес или образовательный интерес. И по существу не важно, много они знают или мало, а дело в том, что нет этой интенциональности. А, я думаю, что затем это становится одной из больших проблем уже высшей школы.

И третий уровень, это во многом уже даже не про среднестатистическую ситуацию, это уже не точка и уже не вектор. А это уже такая, полевая антропология, или, собственно говоря, и есть потенциал, как некая энергетическая характеристика.

И если метафорически образно рисовать эту картинку, то мы будем иметь точку, над ней вектор, над ней эту вот полевую антропологию. При этом, заметьте, что вполне возможно, что такой вот метафорический взгляд, вполне возможно, имеет и некоторое историческое движение антропологии. Собственно говоря, объектный подход в антропологии – это одна точка, второй подход, это так называемый трансцендентный подход к антропологии. И третий подход, это так называемый полевой подход, который как раз и связан с рядом антропологических школ второй половины ХХ века.

У меня есть подозрение, что есть и четвертый уровень, но пока я лишь указал бы на него и в некотором смысле пометил. Если говорить о непосредственно компетенциях, которые сопровождают эти четыре уровня, то, я думаю, что на каждом из уровней можно начинать и определять эти компетенции. Я бы даже не стал искать новые слова для их определения, а говорил бы на языке некоторой гарантированности.

По всей видимости, первый уровень, уровень гарантированности, это уровень точечный, он связан с тем, что мы здесь имеем гарантию поручения – мы можем поручить, и мы можем надеяться, что поручение будет выполнено.

Второй уровень векторный. Здесь уже другого рода возникает компетенция, это, собственно говоря, компетенция действия, но при этом заданного определенного. Сюда можно отнести, как мне кажется, все практики, связанные со школами менеджмента и прочие, такие, догоняющие практики, когда человек может существовать в принципе в рамочно выстроенной ситуации, но неопределенной алгоритмически.

И третий уровень, уровень потенциала, это, собственно говоря, и есть гарантии - гарантии проектные, гарантии мыследеятельностные, гарантии самоопределения. И, собственно говоря, с третьим уровнем, с уровнем потенциала мы связываем базовые, ведущие компетенции, над которым сами пытаемся работать.

Я штрихами обозначил некоторые теоретические размышления, а дальше думаю, что имеет смысл здесь, поскольку у нас не просто научная конференция, описать несколько практик, которые, как нам кажется, имеют прямое отношение к развитию человеческого потенциала. И через это ответить на те экспертные вопросы, которые Олег Игоревич высылал заранее нам всем.

Одна из интересных для нас практик, которую мы разворачиваем в Красноярском крае так и называется: «Программа «Поколение-XXI: развития Человеческого потенциала»». Эта практика связана с тем, что мы пытаемся на уровне администрации края, с одной стороны, создать ситуацию консолидированных бюджетов на уровне дополнительного образования, на уровне социальной политики, молодежной политики. А с другой стороны, реализовать ряд проектов для того возраста, который называется юношеский. Дело в том, что край организован сегодня таким образом, что одно из спасений по ликвидации антропологической катастрофы заключается в том, что молодое население начнет быстро и активно принимать участие в миграциях. Дело в том, что север Красноярского края практически вынужден идти на уменьшение количества жителей. Плюс существуют до сих про такие своеобразные зоны, которые называются, например, зонами затопления, откуда будут потоками, антропопотоками выселяться люди.

Наша задача заключается в том, чтобы, с одной стороны, как будто бы в образовательном режиме запустить эти миграции, а, с другой стороны, осуществить определенную социальную политику по отношению к родителям, к этим ребятам. В результате нашей трехгодичной работы мы получили сейчас в том числе госконтракт от Министерства образования, который так и называется: «География человеческих перспектив». С одной стороны, этот курс можно использовать как в структуре дополнительного образования, а с другой, это элективный курс для десятиклассников страны. В нем четыре геофилософские темы. Первая тема – это технологические уклады России. Вторая тема – это культурные ландшафты России. Третья тема – это ментальные модели России. Четвертая тема – это миграция и антропологические потоки в России. Конечно, для детей они называются проще, но суть и начинка заключаются в этом**.

Рыжова. Вопросы есть?

Вопрос. Я не совсем понял по миграциям. Вы имеете в виду миграцию из Красноярского края?

Попов. Понимаете, нужно рассказывать реальные ситуации. Существуют несколько уровней миграции. В одних случаях, это, например, миграция из зоны затопления Бугучанской ГЭС, хотя бы в соседние районы. С другой стороны, хотя бы из Шушенского в Абакан. С третей стороны, хотя бы из Лесосибирска в Красноярск. Существуют и другие уровни миграции. И поэтому в Программе «Поколение-XXI» разработан ряд проектов, которые стимулируют, помогают осуществить эту миграцию.

В том числе я как раз перед приездом сюда для администрации написал пакет, связанный уже с молодежной политикой, где указываю на то, что пора прекратить считать людей в крае и прекратить выставлять отрицательную цифру на миграцию, как негативную. Потому что на самом деле, если мы, действительно, в этой ситуации, которая сейчас там разворачивается, будем иметь отток русского населения, то, с моей точки зрения, это избавит нас от ряда социальных проблем.

Я мэру одного из малых городов, где сто тысяч населения, предложил повесить в школах лозунг: «Будь патриотом, уезжай из этого города». Это шахтерский маленький городок. Потому что, если у него будет пятьдесят тысяч населения, то у него будет все хорошо, а сейчас у него сто восемь тысяч жителей и очень много проблем, они ничего не могут с этим сделать.

Но заметьте, если мы с вами играем на фокусе заказчика, а в данном случае заказчику шестнадцать лет. А если мы играем на фокусе другого заказчика, то…

Сладков. Александр Анатольевич, исходя из Вашего опыта и с вашей точки зрения, является ли создание устойчивой семьи в современных условиях особой компетенцией, и если да, то какие здесь возможны проекты?

Попов. Спасибо большое. Я действительно ничего не успел сказать про некоторые проекты. Во-первых, мне кажется, что современные компетенции и их институты могут сегодня разворачиваться не в «закрепощенных» учреждениях. И в этом смысле там, один из экспертов в книжке ответил… Его спрашивают: «Возникнут ли новые институты и новые компетенции?» Он резко ответил, что нет. И я бы тоже сказал, что нет. Но дальше я бы добавил, что возможны такие институты, как, например, институты открытого действия, разного рода открытые образовательные программы – это такие новые институции.

Что касается семьи, то тут две вещи, как мне кажется, важны. Первая связана с тем, что мы должны с вами понимать, что традиционная семья, в этой ее традиционной структуре, сегодня в процентном соотношении во всем мире уже проигрывает. Другого рода организации семей – это, во-первых. Во-вторых, мы сделали… Я не хочу использовать слово тренинг, но…

Вопрос. Что значит «устойчивых»?

Попов. Да, надо разобраться, что значит «устойчивых». А во-вторых, мы сделали один интересный эксперимент – тренинг для молодых людей. Там есть один фрагмент, где, фактически, они начинают высказывать отношение к семье. И я вам скажу такую вещь, что традиционная семья в их ментальности перестает занимать ведущее место. Поэтому вопрос устойчивой семьи для России - это пока вопрос.

Гуружапов. Виктор Гуружапов. Я не понял, Ваш курс по миграции, уважаемые коллеги, это просто учебник, который знакомит с различными типами миграций, или это *, который каким-то образом выстраивает что будущий, что жизненный путь ученика?

Попов. Это модуль, который вдохновляет на миграцию и делает ее нормой жизни. А под нее уже учебники, методические пособия для учителя, практикумы и так далее, и картография разная.

Сергей Германович Дьяконов, государственный советник при Президенте Республики Татарстан, ректор Казанского государственного технологического университета. «Потенциал высшей школы и приоритеты социально-экономического развития Республики Татарстан»

      Первая мысль, которую я готов вам предложить, заключается в том, что разыскивая новые смыслы, а мы, видимо, прежде всего, это пытаемся обсуждать, и оперируя такими сложными понятиями как человеческий потенциал, очень важно, пожалуй, использовать, прежде всего, не теоретические подходы, а эмпирические, опираясь на опыт и двигаясь по шагам, как поэт складывает свою истину, свое стихотворение.

По-моему, Бродский говорил, что поэт – это заложник языка. Мы заложники ситуации и нам очень важно двигаться шагами, потому что, честно говоря, ответа мы не знаем, ошибиться еще раз очень не хочется. Говорят, что ошибаются все, но тот, кто ошибается второй раз – ответ известен.

Мы двигаемся шагами. И, приступая к теме своего сообщения, я сразу встаю перед такой дилеммой. Итак, потенциал высшей школы и приоритеты развития Республики Татарстан. Все понимают, что если вы свои приоритеты не определяете, вряд ли можно говорить о развитии. Да, в Республике Татарстан сегодня существуют приоритеты, которые каким-то образом отображаются на наши программы, наши проекты и так далее. Но, на самом деле, если мы хотим увидеть что-то новое, если мы хотим заглянуть чуть-чуть вперед, то последовательность именно та, которая указана в названии сообщения – сначала потенциал, а потом уже приоритеты. И из этого тезиса следует достаточно многое.

Я должен сказать, что пятнадцать лет назад, может быть, чуть поменьше, мы, как и все вузы Республики Татарстан, как все, напряженно обдумывали возможные последствия взаимодействия с той средой, в которую мы неожиданным образом попали. И у нас, собственно говоря, было два варианта, литературных, я бы сказал так.

Один вариант – это развиваться по классической схеме, присущей классическим университетам, когда людей как бы выделяют на пять лет, изолируют, если хотите, и сообщают им максимум общих сведений фундаментального плана, а затем выбрасывают в реальную жизнь. И эта фундаментальная основа, которая сообщается по хорошо апробированной, разработанной методологии, она должна позволить затем адаптироваться этому потенциалу, найти свое место. Это одна схема.

А вторая схема – чисто эмпирическая. Идти в жизнь и пытаться вместе с жизнью выстраивать нечто. Но это нечто должно выстаиваться, если позволите, в опережающем режиме. Почему? Да потому что среда, которую мы с вами получили, она не восприимчива к инновациям. Если мы хотим эти инновации действительно сделать стержнем развития, значит их надо «родить в среде». И где же их рождать, если не в высшей школе.

Поэтому второй тезис, который я хотел бы предложить вашему вниманию, заключается в том, что высшая школа в переходный период, в котором мы с вами сейчас находимся, ­ это, пожалуй, та самая точка роста, о которой говорил вчера президент Республики Татарстан. В Республике Татарстан достаточно давно уже сформулирована позиция, по которой наш главный потенциал, как С. В. Кириенко говорит в последнее время, это ­ человеческий потенциал и, прежде всего, тот, который сосредоточен в высшей школе.

Я хотел бы, не очень углубляясь, рассказать, что, собственно говоря, мы делали в эти годы, потом попробовать извлечь какое-то методологическое, что ли, или хотя бы методическое зерно из этого анализа.

Двенадцать лет назад в нашем вузе, (я выступаю здесь как ректор), который был обычным институтом, специализированным институтом, было 6 тыс. студентов, из которых многие были из среднеазиатских республик: я, будучи заведующим кафедрой, читая лекции, брал десять аспирантов с собой в зал. Я 45 минут излагал материал из технической сферы, - а затем мы в зал садились вместе с аспирантами, брали по пять человек и пытались объяснить им тот материал, который мы должны были пройти. И выяснялось, что сидят люди, которые очень хотят учиться, но не могут учиться, увы, никак. И мы выгнали большинство.

Надо сказать, что это было непростое решение. Мы оголили институт, конкурса никакого не было, мы его формировали в момент приема. Но мы стали искать, чем заинтересовать нашу среду. И появились предложения. И за этими предложениями методически, то есть последовательно, стал расти конкурс. На чем он стал расти? Ну, конечно, на расширении спектра специальностей. В 1938 г. мы были вузом Наркомата боеприпасов. Все понимают, что это такое. У нас всю жизнь было двадцать специальностей. Сейчас у нас около восьмидесяти. Все эти специальности мы нарастили за десяток лет.

Возможно, появится мысль, что мы брали людей, чтобы лишь бы набрать. Ничего подобного, эти специальности на технологическом профиле, все они вокруг одного стержня. Но их, действительно, много. Потому что технологическая база единая, очень близкая. И сейчас мы имеем 27 тыс. студентов. Последние годы у нас конкурс в среднем по вузу не опускается ниже десяти заявлений на место. У нас на половине факультетов проблема с золотыми медалистами. Потому что проходной балл – золотая медаль.

Мы организовали совет попечителей. Мы сделали это вторыми в России, Первым это сделал Московский, ныне Российский химико-технологический университет. Ректор П. Саркисов сделал совет попечителей из министров – шесть министров, шесть попечителей. Это была блестящая мысль, но дело в том, что в течение полугода министерства исчезли.

Мы сделали совет попечителей из генеральных директоров крупнейших производственных объединений и Татарстана, и России. Их более пятидесяти. И там не только Татарстан, уверяю вас. Ну, конечно, большая часть – бывшие выпускники нашего вуза. И вместе с ними мы два раза в год собирались и собираемся сейчас. И осенью мы определяем, какие специальности могут оказаться востребованными. И мы открываем ту специальность, на которую, как выясняется, каждый из директоров через пять лет кого-то возьмет. Если мы набираем себе такой массив, то мы открываем специальность.

Но, естественно, главным было определить, на чем мы будем зарабатывать деньги. И мы, как и все технические вузы, стали зарабатывать деньги на науке, на научно-производственной деятельности. Мы понимали, что этого нельзя делать «в отдельно взятой стране», нам нужно налаживать контакт с властью, нам нужно становиться линейной структурой, которая будет решать реальные задачи сегодняшнего дня.

Мы сделали много здесь, в республике, для того, чтобы это осуществлять. Мы организовали промышленную комиссию по научно-технической и инновационной политике – впервые в России, кстати. Председатель комиссии – премьер-министр республики. Там определили приоритеты, очень мало приоритетов – всего четыре. Это приоритеты научно-технической и инновационной деятельности Республики Татарстан. Мы создали фонд, который финансирует по сию пору нашу науку, мы создали академию наук Татарстана, это бюджетная структура, которая финансируется Татарстаном.

Очень быстро мы почувствовали, что эти структуры составляют аморфную сеть, ее нужно чем-то цементировать. И тогда, шесть лет назад, мы вышли к президенту Республики Татарстан с предложением. Закон об образовании уже предусматривал механизм соучредительства государственных вузов. И мы в течение года добивались того, чтобы у нас появился второй соучредитель. Все государственные вузы РФ имеют одного учредителя – правительство России. Но мы провели постановление правительства России, подписанное Черномырдиным, и получили второго учредителя – правительство Татарстана.

Мы пока единственный вуз с таким структурным дополнением, хотя год назад появилось постановление правительства Касьянова, которое нашу модель, модель единого юридического лица, специальным постановлением выделило как один из главных инструментов реализации программ модернизации высшего образования.

Для чего мы это делали? Естественно, для того, чтобы образование было российского, а в идеале и мирового уровня. А все, что связано с научно-производственной сферой, проходило через кабинет министров Татарстана и давало нам линейные задачи, которые мы могли бы решать систематически. Этот механизм соучредительства, естественно, был бы неполноценным, если бы мы этим постановлением не взяли на свой баланс несколько институтов.

Мы взяли на свой баланс очень крупный проектный институт (в прошлом), институт оборонки, на шестьсот проектировщиков. Мы взяли хороший исследовательский институт синтетического каучука – это по нашему профилю. И таким образом мы подготовили инфраструктуру, которая позволяла идею превращать в разработку внутри вуза, а не вне его, за копейки. Мы получили возможность обеспечить весь цикл прохождения научной идеи. И в этом был весь смысл.

 Но в этом мероприятии была еще одна задумка. Сейчас мы имеем бюджет - 20 млн. долл. Аналогичный вуз, например, в Вашингтоне имеет 200 млн. Правда, можно сказать так, что половина из этих двухсот – зарплата. Нашу зарплату можно обнулить, и тогда разница будет в 100 миллионов. Что такое 100 миллионов? Это оборудование. Что такое оборудование для технологического вуза? Это самая главная вещь.

Мне, как ректору даны полномочия заключать с организациями и с предприятиями договоры о соучредительстве базовых лабораторий по специальностям.

Что это такое? В таком договоре указано, что предприятия раз в пять лет ставят нам на учебные площади оборудование. Не обязательно передавая на баланс это оборудование. В свою очередь мы предприятию, из расчета 15 %, даем целевой прием. То есть, если они проходят у нас тестирование на приемных испытаниях – а у нас тестирование уже несколько лет, - то тогда директор пишет мне письмо: «Сергей Германович, в соответствии с договором номер такой-то, прошу зачислить по целевому приему (фамилия), который получил положительные оценки, то есть по отдельному конкурсу». При нашем конкурсе 10 заявлений на место, это единственная возможность предприятия решить свои вопросы. У них есть династии, у них есть люди, которых они хотят удержать, у них есть, естественно, дети и внуки, и они так решают свои вопросы.

Уверяю вас, после этого решения исчез всякий блат. У нас его нет, он не нужен. Потому что у нас есть механизм, который позволяет нам свои взаимоотношения с промышленностью решать легитимным путем.

И последнее. Вы знаете, самая главная мысль, которую я пытаюсь донести, заключается в том, что нужно двигаться вместе. Вместе с промышленностью, вместе с властью. У нас нет денег. И поэтому два года назад мы провели здесь выездную коллегию министерства образования во главе с министром В. М. Филипповым и получили статус федеральной экспериментальной площадки на три года по моделям университетских комплексов.

Что дала нам модель? На пятом курсе наши студенты - в промышленности или в академии наук России… Затем, если это академические институты, через год - магистры, затем аспиранты – три года. И эта система два года работает так, что у нас сейчас заявки от Института химфизики РАН. Приехал директор института академик Каталин, (из сибирского отделения) и привез две квартиры под аспирантов. Не такой простой вопрос, - квартиры!

При этом условия такие. Пятый курс – средняя зарплата на предприятии. У нас есть договор с Сургутом. Конечно, жизнь там не сахар, но там средняя зарплата 16 тыс. руб. Приезжает студент, который получал до этого 200 рублей, и он получает там гарантировано 16 тысяч в течение пятого курса, а потом защищает диплом. Промышленность берет не всех, но она борется за тех, кто ей понравился. И они остаются. Я мог бы еще несколько примеров привести^*.

Сладков. Сергей Германович, Вы говорили о связи потенциала высшей школы Татарстана и приоритетов социально-экономического развития Татарстана. В первую очередь, промышленности. Понятно, что вуз, которым Вы руководите, технический. И, тем не менее, не работали ли Вы над тем, как связан потенциал высшей школы Татарстана и приоритеты развития других типов? Конфессионального, этнического, культурного и так далее?

Дьяконов. Да, конечно. Вы знаете, я бы не хотел, так сказать, давать всеобъемлющие ответы, не обладая такой компетенцией. Но я хочу сказать вот о чем. У нас четыре приоритета в республике – сырье, которое должно быть превращено в коечный продукт, то есть сырье, которое подвергается глубокой переработке. А это значит - нефть, химия, газ, нефтехимия, нефтепереработка и так далее. Второй приоритет – автомобилестроение. Третий – энергосбережение. Четвертый – агропромышленный комплекс. Говорить о пятом, который, естественно, связан с социокультурными проблемами, я бы не хотел.

Но я уверен, что, если в республике появятся конкурентоспособные направления, а они появятся только через следующую генерацию, которую мы подготовим или не подготовим, то эту следующую генерацию, без той области, которую Вы назвали, подготовить нельзя. Подготовить ее нельзя по определению, потому что задача, которую им придется решать, более широка, более глубока, чем та, которую я сейчас излагал. Это мы понимаем, и у нас есть соответствующий механизм и в нашем вузе, и в других вузах Республики Татарстан, но, я думаю, что это специальная область.

Геннадий Леонидович Станкевич, заведующий лабораторией социально-демографических проблем психического здоровья Института социально-экономических проблем народонаселения РАН. «Диалог как практика расширения человеческих возможностей»

Станкевич. Уважаемые коллеги, я в своем сообщении, которое обозначено как доклад, хотел бы прорисовать некоторую линию, с попыткой заглянуть в ближайшее будущее и увидеть там, в этом ближайшем будущем те компетенции, которые уж сейчас ожидаются. Компетенции, которые уже сейчас бы могли составить парк определенных профессий, парк определенной занятости. И, возможно, если мы будем рассматривать этот вопрос более пристально, то можно будет увидеть и новые практики жизнеобустройства, жизнеустроения.

Начну свое размышление в заданном контексте. Когда мы обращаемся к теме стратегии регионального развития, то мы неизбежно ставим себе ряд вопросов. Вопросов, связанных с тем, а, собственно говоря, на чем эти стратегии строятся, откуда берется тот или иной строительный материал для этих стратегий, с помощью чего и как эти стратегии реализуются, и что становится, собственно говоря, результатом развития в этих стратегиях?

Первый ответ, это то, что любая стратегия, выбирает определенный ресурс. И когда мы говорим о регионе, то речь идет о региональных ресурсах. И если мы рассматриваем регион не как территорию, а как некую социокультурную целостность, то, в первую очередь, мы, собственно говоря, обнаруживаем там некоторые свои особые практики обустройства жизни. И, конечно, в первую очередь они связаны с человеком. И, соответственно, мы начинаем говорить  о ресурсе вполне предметном и для нас интересном, о человеческом ресурсе.

Вчера был сделан ряд замечательных предложений, относительно того, где же обнаруживать этот человеческий ресурс. Тогда речь шла о воображении, речь шла о переживаниях… Это несомненно интересные направления, которые позволяют, собственно, его обнаруживать. Но меня сейчас в большей степени интересует вопрос: а что вообще мы понимаем под человеческим ресурсом? Что это?

На сегодняшний день достаточно много различных суждений, которые, так или иначе, интересны, но единство представления того, что же такое человеческий ресурс, сегодня обнаружить трудно  Вслед за понятием человеческий ресурс появляются понятия потенциал, капитал, запас, источник и так далее. Когда мы пытаемся рассматривать человеческий ресурс, то, в первую очередь, определяем его как среду. Как среду, в которой есть координаты, задающие определенную степень напряжения, при которой происходит обнаружение и высвобождение энергии для созидания чего-либо.

Где, собственно говоря, находится это поле напряжения? Везде, где есть человек, люди. Мы можем говорить об отдельном человеке, мы можем говорить об организациях, мы можем говорить о регионах. Мне кажется, что каждый из этих объектов представляется достаточно интересным.

Когда мы говорим о персональном человеческом ресурсе, то говорим ли мы о способностях человека? Говорим ли мы о том, что в нем заложено, что ему дано с рождения? Или появляется ряд других аспектов, аспектов социальных, которые задают иной контекст в рассмотрении человеческого персонального ресурса? С нашей точки зрения, человеческий ресурс персонально скрывается за понятием психическое здоровье. Психическое здоровье как состояние сбалансированности человека. Состояние сбалансированности, позволяющее ему самоопределяться, самопроектировать свою жизнь и самореализоваться в ней.

Когда мы заходим на территорию организационного человеческого ресурса, то здесь вообще возникает очень интересная история. Почему? Уважаемые коллеги, говорившие вчера и сегодня о консультировании организаций, без сомнения обращали свое внимание на вопрос, связанный с человеческим ресурсом, опуская как вполне очевидный вопрос, а что это, собственно такое, «человеческий ресурс организации». Правильно ли мы понимаем, когда берем как очевидное, что человеческий ресурс организации = персонал организации? Или это совокупность способностей людей, входящих в эту организацию? Или это нечто другое?

Мы говорим о том, что организационный человеческий ресурс, это среда. Среда, которая задается, опять же, определенными координатами. И в данном случае, если мы рассматриваем человеческий ресурс системно, то, так или иначе, мы имеем возможность выделить некие системообразующие элементы, которые, задают это пространство. Это ИДЕИ, ЭНЕРГИЯ, ЛЮДИ. Каждый из трех системообразующих элементов образует ряд кластеров, которые представлены системой ресурсных матриц. Эти ресурсные матрицы задают операциональное поле организации и управления человеческими ресурсами компании. Именно в этом поле, целенаправленно и предсказуемо происходит обнаружение и высвобождение энергии для деятельности и созидания. Мы рассматриваем разные уровни построения этой системы – проектный, конструкторский и регламентирующий. На каждом из уровней решаются свои специфические задачи, используются свои специфические технологии.

Когда мы говорим о регионе, то мы опять же попадаем на некоторую территорию, на которой мы имеем возможность выстраивать рассуждения, связанные с созданием среды. Среды, где так же находится место и идее, и энергии человека, и, естественно, людям, находящимся в этом регионе. Но картина приобретает свой, особенный, в чем-то виртуальный характер, который так же интересен. Но я хотел бы сейчас пойти несколько дальше и затронуть вопрос, связанный с тем, а, собственно говоря, с помощью чего, с помощью каких приемов, способов и, если можно сказать, технологий, можно обнаруживать и высвобождать этот ресурс, этот потенциал?

Вполне очевидно, что энергия высвобождается там, где есть взаимодействие. Но какое? Мы все прошли некоторые этапы, связанные с активным продвижением различных форм общения. Был период, когда мы болели общением и активным освоением этой сферы жизни. Это было общение как самовыражение и самопроявленность после единнобразия коллективизма. Я не знаю, насколько он для всех в прошлом.

Потом пришел этап коммуникации. Я не вдаюсь в понятие, говорю о времени, об этапах. Коммуникация – как некоторое продвижение тех или иных идей, создающее возможность определенного обмена между людьми, между определенными группами.  Обмен – стержень коммуникации.

 Сегодня мы заявляем, что, собственно говоря, наступает время диалога. Слово достаточно знакомое, и мы им пользуемся очень активно, и на этом форуме звучало оно неоднократно, но мне думается, что за обыденным и повседневным использованием этого слова скрывается более содержательная характеристика, нежели та, которую мы вкладываем, когда его используем в таком режиме.

В отличие от общения как поля самовыражения и коммуникации как обмена диалог становится тем средством, которое позволяет сопрягать смыслы. Средством, которое позволяет не только обмениваться и не столько обмениваться, не столько, скажем так, в общении выплеснуть и реализовать то, что накопилось, для того, чтобы сделать себя более открытым и более действующим, а именно сопрягать смыслы. А это условие рождения нового смысла, новой реальности. Вспомним Бахтина, который говорил, что только во встрече двух смыслов появляется третий, новый. В этом контексте диалог представляется достаточно интересным, достаточно мало исследуемым и разработанным и тем более используемым как технология создания новой продуктивной реальности.

Если мы вооружимся диалогом как технологией, то тогда, собственно говоря, мы сможем увидеть те способы, с помощью которых мы имеем возможность  создавать поле напряжения, в котором происходит обнаружение ресурса и высвобождение энергии.

Когда мы говорим о диалоге как о практике, а не как о технологии, то  с легкостью обнаруживаем, необходимый арсенал способов развития для каждого отдельного человека, позволяющий ему обрести те специфические формы поведения, которые приводят к сбалансированному состоянию психического здоровья, в рамках которого он имеет возможность реализовать себя. Проходя через самоопределение, самопроектирование к самореализации.

Отталкиваясь от подобного рассмотрения, мы можем говорить о том, что в ближайшее время, собственно говоря, ожидаются компетенции, связанные с организацией такого взаимодействия, которые отвечают условиям диалога, когда есть возможность сформировать то смысловое пространство, в рамках которого человек или же группа людей имеют возможность самообнаруживать себя, самоопределяться, самопроектироваться и самореализовываться.

Что это за компетенции? Говоря привычным языком, наверное, это что-то похожее, если говорить о персональном продвижении, что-то связанное с психотерапией. Однако психотерапия на сегодняшний день, в общем-то, становится определенной технологией, которая напоминает психологическую ортопедию. И, наверное, сегодня появляется востребованность в других способах действия, которые предполагают не исправление, а новое построение и новое направление. То есть самопроектирование и самопродвижение. Эта компетенция другого уровня, это компетенция, которая ожидается. От кого? От психологов? От социологов? От антропологов(?)? Я не знаю. Это пока вопрос. Но компетенции, связанные с этим планом организации в ближайшем будущем… уже сейчас мы можем говорить о том. что они ожидаемы.

На этом форуме неоднократно звучали высказывания, связанные с когнитивными компетенциями. Однако сейчас, как мне кажется, мы подходим к вопросу обнаружения иных компетенций, компетенций, которые, в частности Олег Игоревич определяет как экзистенциально прагматические. Мы говорим об экзистентных компетенциях, о компетенциях, связанных с самоопределением, с самопроектированием и самопродвижением. Пожалуй, в этом контексте становится понятно, что это и область делания, это и область деятельности, это и область профессии, и это область новых практик собственного жизнеустроения. Спасибо^**.

Рыжова. Спасибо. Вопросы?

Вопрос. Если позволите. Геннадий Леонидович, я ознакомился с Вашим докладом в рукописи и он меня очень заинтересовал. Но у меня появился один вопрос, просто, я думаю, от невежества. Вот сейчас довольно много сторонников мысли о том, что действительно новое, а уж тем более новый смысл, может появиться только *. Физика учит, что когда размерность равняется двум, то там все детерминировано, нужно еще что-то, для того, чтобы выработался новый смысл. А если он не вырабатывается, то развития потенциала, естественно, не происходит. Я позволю себе, уж не обижайтесь, но такая расхожая формула, как сообразим на троих, там ведь не просто финансовая основа. Спасибо.

Станкевич. Да, я привел высказывание Бахтина относительно возможности рождения нового смысла только при условии встречи как минимум двух людей, каждый из которых представляет в этой встрече свой собственный неповторимый смысл.  И это так. Вся практика человеческого развития во всем многообразии строится на данной формуле. При этом не говорится о жестко детерминированной схеме. Людей может быть двое и трое. Если хотите и десять, и сто. Мы, также говорим об организации диалога сообществ, групп, народов, культур, где также происходит  встреча смыслов.

Вопрос. Простите, пожалуйста. Может быть, я неточно формулирую мысль. Смотрите, когда двое общаются, то, в лучшем случае, тот, который чего-то не знает, это узнает. То есть на двоих смысл не увеличится. Где развитие?

Станкевич. Когда мы говорим о смысле, то вряд ли затрагиваем вопрос только лишь знания и только лишь понимания. Мы еще затрагиваем вопрос сопереживания, сочувствия, соприсутствия в этом поле, в этом пространстве. И в этом контексте мы говорим о другой полноте этого присутствия, мы говорим о той достаточности или недостаточности  представленности этих субъектов в ситуации, в диалоге, которая либо позволяет этому смыслу появиться и, соответственно, сформировать новую реальность развития, либо нет.

Вопрос. Да, Вы правы, конечно, но это значит, что Вы неявно предполагаете, что в диалоге двух присутствует еще что-то. Например, их чувства, их переживания, а это значит, и окружающий мир, их взаимодействие со средой, их память, и так далее. Это действительно так?

Станкевич. Да, конечно.

Вопрос. Я ***. Я хочу сказать, что с огромным интересом Ваш материал изучила до нашей встречи. Мне он показался чрезвычайно важным. Я бы сказала, что это новое слово. И, как мне кажется, прежде всего, здесь есть колоссальный прикладной смысл. Просто я хочу сверить свои впечатления с вашим мнением. Мне кажется, что прикладной смысл Ваших исследований заключается в том, что мы в свой менеджмент должны, прежде всего, - ведь мы говорим о развитии, - привнести элементы диалога, на основании которых появится то, чего нам так не хватает – корпоративная культура, партнерские отношения, делегирование ответственности, взаимное усиление. Если я правильно Вас поняла. Я просто сверяю свои впечатления. Так ли думаете Вы?

Станкевич. Если коротко, то, да.

Рыжова. Хорошо. Жанр вопросов?

Вопрос. Геннадий Леонидович, у меня есть некоторое непонимание Вашей позиции. Согласно Бахтину, на которого Вы опираетесь, то в диалог человек вступает уже со своим смыслом. А я Вас так понял, может быть, я ошибаюсь, что Вы изначально предлагаете культивировать диалог, у которого нет каких-то изначальных смыслов. Я ошибаюсь или это действительно Ваша позиция?

Станкевич. Нет, я акцентировал внимание не на этом. Любой человек уже несет тот или иной смысл, вопрос заключается лишь только в том, какой смысл он несет. И, несомненно, как и было сказано, появление этого смысла возможно только во встрече, уже существующих смыслов, представленных, в той или иной мере принятых, осознанных или же, наоборот, размытых в пространстве и потерявших границы.

Генисаретский. Геннадий Леонидович, Ваша же тема, которую, по-моему, здесь очень важно отметить, что ориентация на процессы и на события, а не на содержание и составляет стиль и терапевтической и менеджерской работы. Поэтому тема, она привходит, но с самим человеком, а принципиальная ориентация на процесс и на событийность, то есть на ту самую спонтанность или стохастичность(?)…  как-то, что-то было сказано. Да?

Станкевич. Да, на организацию этого процесса, отталкиваясь от тех координат, которые, собственно говоря, позволяют в этом процессе ориентироваться.

Рыжова. Последний вопрос. Михаил Флямер.

Флямер. Хотелось бы глубже понять Вашу точку зрения на размежевание с психотерапией. Вы один момент сказали, по поводу душевного здоровья. На мой взгляд, это не проводит размежевания. А вот, может быть, я не прав, тогда Вы поясните, пожалуйста, да? А вот с точки зрения разных практики, есть ли у Вас какое-то разделение разных практики, различение разных практик, через которые Вы размежевание углубляете?

Станкевич. Спасибо. Это очень интересный вопрос и, конечно, в двух словах на него достаточно сложно ответить, но, тем не менее. Когда речь идет о психическом здоровье, то это вовсе не значит, что мы его привязываем к определенным практикам, позволяющим быть не больным. Мы говорим о другом психическом здоровье, как о здоровье сбалансированной личности, где, целью становится, опять же, не исправление чего-либо, а построение.

Флямер. Эта идея заимствована из психотерапии. Про что я и говорю.

Станкевич. Вопрос о том, откуда заимствована эта идея, я не готов обсуждать сейчас. Это первое. Второе – относительно того, выстраивали ли какие-то границы в тех или иных психотерапевтических методах? Или, вернее, я… Уточните, пожалуйста.

Генисаретский. Господин Флямер, если вы можете задать вопрос, то задайте его в новой форме, но не комментарий.

Флямер. Чем достигается размежевание с психотерапией?

Станкевич. Хорошо, тогда попробую так ответить. Когда мы говорим о диалоге, то мы не говорим о типе или виде, или каком-то направлении психотерапии, мы говорим о методе организации взаимодействия между. А какова уж будет технология? Это вопрос второй. Спасибо.

Генисаретский. Это вопрос очень важный, поэтому я позволю себе маленький комментарий к нему, даже не комментарий, а суждение. Здоровье – это не статическая цельность, а динамическая, поэтому ориентация на событие, применительно к сюжету о компетенциях означает, что базовым предметом интереса становится мотивация или помысел. Да? Мотивационная составляющая компетенции, то, чего не было в советской педагогике за понятием «умение и навыки». Мотивации были по части Центрального Комитета, а навыки и умения должны были быть у научно-технической интеллигенции. Так вот, первым моментом компетентности становится мотивация и энергия, обеспечивающая возможность реализации, то есть опять тот же динамический событийный момент.

Рыжова. У нас есть несколько минут на реакцию докладчиков друг на друга – панельная дискуссия.

Попов. Мне очень нравится все, что обсуждает Геннадий Леонидович, поскольку тема самоопределения для нашего коллектива является одной из ключевых. Однако я бы заметил, чтобы эту проблему психологии – не психологии снять, мне кажется, ключевая проблематика в теме самоопределения заключается в том, что процессы самоопределения в антропологическом смысле есть процессы перехода и конструирования новых реальностей, если говорить общё, не психологически, а философски. А это означает, что тогда базовым процессом в антропологических практиках будет являться процесс не производства и воспроизводства антропологического материала, а базовым процессом становится процесс организации новых форм жизнедеятельности, в пределе – реальности или, по-другому говоря, организация практик.

И главная проблематика, которая сегодня у нас присутствует в педагогической и антропологической теме, заключается в том, что, давайте признаем честно, что практик у нас нет. И, если мы признаем, что мир устроен практически, то давайте признаем, что входить у нас не во что и вводить молодое поколение, нацию и население, в новые практики, нам некуда. И в этом смысле, в антропопрактики приходит новая функция, конкретно, – функция конструирования реальности и практик.

Таким образом, когда мы намекаем на процессы самоопределения, то мы намекаем на то, что человек у нас оказывается, - как это по Фуко? – в некоторой пустоте, и он вынужден из этой пустоты не только сам расти, в том числе духовно и всячески, но и строить эти практики и реальности. А уже дальше, на технологическом уровне, можно обсуждать тему событийности или как в психологии – развитие идеальной формы и всего остального. Вот мой комментарий. А дальше возникают проблемы институтов, как это делать, через какие формы.

Дьяконов. Я прошу прощения, мне показалось, что мне не на что реагировать в данном случае. Но я хочу использовать время, чтобы сказать, что я предварительно внимательно ознакомился с материалами этой секции, и они произвели на меня большое впечатление. Я представитель технической сферы и мне кажется, что сам форум, его идея и наличие людей, которые ищут новые возможности человека, безусловно, обогатят нашу практику. Даже если мы не найдем новых денег, но найдем новые занятия и смыслы, это будет большим приобретением для нашего общества.

Станкевич. Собственно говоря, я, вроде как, и старался пройти по границам наших выступлений. Однако я хотел бы несколько слов сказать о той теме, которая была у Александра Анатольевича заявлена относительно правовых аспектов. Мне кажется, что в этом контексте и все антропопрактики, с одной стороны, и вопросы, связанные с гуманитарными технологиями обретают совершенно особое пространство рассмотрения и тогда у нас появляется возможность либо заходить на определенные институциональные формы, либо оставлять их. И тогда уже не размышлять об этом.

Генисаретский. Одно слово в защиту событийности. Событийность не вторична по отношению к темам. Недаром про Духа Святого сказано, что он сам дышит, где хочет. Вот диалогисты напирают на событие встречи, но событие встречи кончается после того, как встреча состоялась. Встреча произошла, и нам часто потом скучно в рамках этой установившейся связи. Поэтому, какие события внутри встречи уже возможны? Эта вот событийность – как то, через что нам является мир в своей свежести и новизне. Поэтому установка на событие, это не технологический момент, она обладает глубоко и экзистенциально прагматическим смыслом.

Суждение. Можно возразить? Уважаемые коллеги, напрашивается, если мы говорим, называя размерность - два, то столь же эквивалентна и размерность - один. Вспомните объяснения автора. Я могу один родить новый смысл, если верны механизмы, о которых говорил автор. Потому что он общается с событийностью, которая представлена всем предшествующим миром. Тогда в чем преимущества диалога? Я буду выставлять один, два, три, лучше пять, а еще лучше десять – лишь бы друг другу не мешали. Это уже другая оптимизация.

Генисаретский В событийности. Просто нам скучно с самим собой, мы отвыкли. Мир страдает от недостатка одиночества. Мы привыкли тусоваться на троих.

Реплика. Олег Игоревич, поэту скучно, когда он творит?

Генисаретский Поэту? Нет.^*

Сергей Эдуардович Зуев, проректор Российско-британского университета (Московской Высшей школы Социальных и экономических наук), визит-профессор Манчестерского университета. «Управленческая компетенция чиновника и предпринимателя»

Я вчера в этом зале уже выступал и говорил, что для меня представляет понятие человеческого капитала в проблемной постановке вопроса. Сегодня я буду говорить в проектном ключе и постараюсь выйти на некоторые возможные проектные решения, которые связаны с моим представлением уже о том, что называется современными компетенциями. Я попробую уложиться в те десять минут, которые мне отводятся.

Буквально несколько слов о международных университетских сетях. По моей очень беглой оценке состояния высшего университетского образования, преимущественно западноевропейского, там можно отфиксировать ситуацию, которую условно можно назвать университетский постмодернизм. Простой пример. Скажем, филологический факультет действует в режиме политкорректности представительства. Или, иначе, если в программе представлен белый мужчина Шекспир, то в этой же учебной программе должна быть представлена черная женщина, тоже автор литературных произведений. И в этом смысле содержание… не будем говорить про содержание образования, а, скорее, содержание учебного материала начинает выстраиваться в совершенно иной логике и парадигме по сравнению с более привычными нам университетскими реалиями.

В начале был Олегом Игоревичем поставлен вопрос: должно ли образование отвечать на актуальные запросы, например, существующих социально-индустриальных машин? И в этом смысле прогнозировать карту рабочих профессий, исходя из того, в каком состоянии сейчас находится промышленность, какие профессии там требуются. С моей точки зрения – это во многом та же самая, если хотите, постмодернистская направленность, которая, безусловно, должна присутствовать в выстраивании стратегии любого университета или университетского комплекса. Но ею отнюдь не должно исчерпываться содержание университетского образования.

И в этом смысле вопрос о компетенциях, в отличие от квалификации или знаний, это, фактически, есть вопрос о том зазоре, который образуется между, как мы говорим, образовательным заказом разного рода в силу политических, экономических или иных причин, с одной стороны, и теми антропопредставлениями о современном человеке, о которых, в частности обострилась дискуссия  на докладах наших сегодняшних докладчиков.

Еще один маленький комментарий к понятию международных университетских сетей. Теперь, если учитывать этот, если хотите, образовательный постмодерн, то, в принципе, организационный принцип сетей начинает еще более размывать университетское образование. Поскольку объединяются разные образовательные ресурсы, появляются университетские комплексы или университетские сети. И там отсутствие этого стержня или шампура, на который надевается, собственно говоря, содержание образования, проявляется в еще большей степени.

И в этом смысле не только я, но и многие из моих коллег говорят о, если хотите, угнетенности образовательной онтологии. То есть помимо заказа, непонятно, с чем работать. И в связи с этим и происходит фиксация наиболее авангардных, интересных образовательных разработок на полюсе персональной сборки. Фактически, целый ряд университетов начинают переносить акцент с собственно образовательной онтологии или собственно образовательной парадигмы на полюс человеческой индивидуальной стратегии, утверждая, что все вещи, которые здесь говорились про самоопределение, выбор и так далее, являются теми, собственно говоря, дискурсами, за счет которых отдельный персонаж может на себе собирать необходимые ему качества, - я пока не разделяю их на квалификации и компетенции, - и простраивать свою образовательную стратегию. И поверх лежит вопрос вот этой базовой компетенции, за счет которой и может случиться эта сборка.

И просто я приведу несколько таких очевидных примеров. Например, очень хорошие технологические институты Британии (я просматривал их программы), предлагают своим студентам в течение четырех-пяти лет, пока они заканчивают свое обучение, взять несколько чисто гуманитарных курсов. Спрашивается, зачем это технологу, а, на самом деле, в западноевропейской ситуации возникает такая же проблема дефицита инженеров, технологов и др. Но возникает вопрос, зачем технологу или инженеру изучать, например, предмет, связанный с семиотическим анализом немецких романтиков и поэтов. Или делать что-то такое же, в этом роде. Такие очень странные комбинации или композиции начинают образовываться, если просматривать индивидуальные образовательные планы. И мне кажется, что это такой косвенный ответ на ту самую способность сборки, о которой мы говорили, на ту самую способность самоорганизации и фиксации на полюсе индивидуальной стратегии.

Отсюда для меня начинается вопрос о компетенциях. И почему я вспомнил еще про международные университетские сети? Потому что их проблема сейчас абсолютно такая же, как у нас, по-моему. И решать это надо, видимо, за счет каких-то совместно выработанных шагов. Отсюда обострившийся интерес к европейскому образовательному стандарту, отсюда недавно, как многие из здесь присутствующих знают, возник вопрос о создании совместных магистратур, например, российских и британских, отсюда относительный интерес к формам организации образования, и так далее, и тому подобное.

Но самое интересное, что здесь появляется момент, связанный с тем, что я обсуждал вчера, – вопрос о, с одной стороны, исчерпании, а, с другой стороны, защите и поддержке человеческого потенциала. И в той мере, в какой глобальные тенденции, о которых здесь много говорилось, навязывают определенные модусы поведения, определенные кванты поведения, и, фактически, вся индивидуальная человеческая жизнь превращается в торговую площадку, где покупается все, вплоть до ощущений, то возникает вопрос: а что остается? Вчера это обсуждалось за счет понятия воображения.

Для меня эта разница между приватным пространством, или тем пространством, в котором эта защита и воспроизводство человеческой самости или этого воображения происходит, с одной стороны, и публичным, где происходят освоения этих моделей поведения, моделей массового спроса. Граница между приватным и публичным и является базовой в рассуждении о компетенциях.

Я бы сюда добавил еще одно пространство к приватному и публичному, а именно – пространство корпоративное. Потому что на одном полюсе, видимо, находится эта персональная, индивидуальная приватность, на другом – такая открытая система публичности, связанная во многом и с глобализирующимся миром, и с возможностью принимать судебные решения в одной стране, которые должны быть реализованы в другой и так далее, и тому подобное – примеров тому довольно много. Но третьим углом этого треугольника является корпоративность. Говорим ли мы о диаспорах, говорим ли мы о тех или иных сообществах – профессиональных, социальных и иных, – это своего рода корпоративность.

И, фактически, с моей точки зрения, капитализация человеческого потенциала происходит при переходах между этими пространствами – из публичного в корпоративное, из корпоративного - в персональное и личностное.

Это обсуждалось, например, здесь, на нашей же площадке. Например, Сергей Васильевич Реховский говорил о том, как его персональное, т. е. родовое сейчас переходит в пространство публичное. И говорил, какую роль история его семьи может сыграть в становлении новой российской государственности, т. е. в публичном. Или С. В. Кириенко обсуждал, прочему молодые люди идут на государственную службу в качестве федеральных инспекторов. Он говорил, что, конечно, они на государственной службе получают зарплату значительно меньшую. Но они потом переходят, например, в корпоративный предпринимательский сектор, где капитализируются некоторые возможности и способности, которые они приобретают в этом публичном секторе.

Это, если хотите, своего рода такая же идеология путешествий или миграции, о которой говорил Александр Попов, но не в плане географической миграции, а в плане миграции по этим пространствам. И базовая компетенция, которую мы здесь сегодня обсуждаем, это есть компетенция путешествий между публичным, корпоративным и приватным. Собственно говоря, это компетенция капитализации себя. И, когда мы говорим о событии, возвращаясь к дискуссии по первым докладам, то мы говорим о событии не как о любой коммуникации или любом речеговорении, а мы говорим о событии как о встрече этих пространств на индивидуальной стратегии одного человека или в рамках индивидуальной стратегии одного человека или малой группы.

 Собственно говоря, я на этом закончу, потому что к проектному ходу, видимо, уже не успеваю перейти. Но я считаю, имея в виду это основание, что появляется возможность делать целый ряд образовательных программ, связывающих эти различные пространства, например, программа, в отличие от MBA (Masters of business administration – С.Г.К.), работающей с классической экономикой, которая является как раз способом перехода между пространствами. И в образовательном плане здесь довольно много можно сделать. И, в общем-то, уже делается. 

Вопрос. Казанский финансово-экономический институт. Года три мы уже работаем в системе МВА с западноевропейским не столичным французским вузом. И этот переход к МВА ставит массу вопросов, для нас новых. Это для нас новый опыт. Сравнивая, некоторые вещи хочется знать заранее.

Зуев. Я прокомментирую, буквально в нескольких словах. Я с Вами согласен, введение такого рода стандартов начинает ситуацию во многом взрывать. Это показывает опыт моего университета, который существует на границе двух образовательных систем – британской и российской. Если мы начинаем раскручивать МВА, то имеем дело с классической корпоративной экономикой. И фактически от нас ускользают вопросы сетевой экономики, конфессиональной экономики, серой экономики – и много чего, что невозможно взять за счет корпоративных категорий. А вот перенесение экономических вопросов в другие зоны человеческой активности, например, на уровне индивидуальных связей, показывает нам, как действуют такие квазимафиозные экономические структуры – я в данном случае никакого отрицания сюда не вкладываю, – как происходит индивидуальное инвестирование, например. И прочие вещи в таком же роде. Вот на такие вопросы должна отвечать уже не МВА, а другая программа. Там много разных интересных вещей.

Сладков. Сергей Эдуардович, скажите, пожалуйста, каково, на Ваш взгляд, отношение этих вот транс… сквозных образовательных систем и традиционных идентичностей?

Зуев. Я отвечу Вам немного косвенным образом, поскольку мы оба здесь присутствовали на дискуссии.

Выдвигается некоторый тезис или утверждение от имени некоторого конфессионального сообщества, мне всегда непонятен его статус. Потому что, если это высказывание публичное, в том смысле, что оно может затронуть всех, а не только тех людей, которые принадлежат к этой конфессии, и в этом смысле это открытая система, тогда право на реакцию имеет любой, в том числе к этой конфессии не принадлежащий. Если это утверждение затрагивает жизнь других людей. А вот если по статусу это утверждение носит корпоративный или личностный характер, тогда ситуация несколько меняется. И проблема, с моей точки зрения, и Ваш вопрос на это указывает, заключается в том, что высказывание в личном поле иногда огораживается забором приватности или корпоративности. И в этом смысле у нас нет культуры публичности.

А дальше, в этом смысле, я сам не имею ответа, но указываю на то, что эти статусы высказывания должны как-то в публичном пространстве помечаться. А вот что при этом происходит с идентичностью, и может ли традиционная идентичность вообще существовать в публичном пространстве, это вопрос. ^*

Павел Владимирович Малиновский, научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам РАН, старший научный сотрудник МГУ. «Транспрофессионализм: новая единица измерения человеческого капитала»

Малиновский. Я просто надеюсь, что кое-кто успел посмотреть короткие тезисы, которые были опубликованы. Там есть некоторые ошибки, прошу прощения. Поэтому не хочу повторять то, что там написано, а, скорее, буду делать поверх рассуждения о том, что начало здесь обсуждаться и та тема, которая, с моей точки зрения, является сверхактуальной. Тем более что вся эта эмпирия, уже сейчас много раз обсуждавшаяся, заставляет меня поставить вопрос на нормальной для нас почве: понять все-таки, что с нами происходит, куда мы двигаемся. И тот небольшой терминологический набор, который я дал, он позволяет сделать версию такую, что определений может быть, по крайней мере, десять, того, в какой социокультурной ситуации мы с вами находимся. Но для меня важно все-таки какие-то единицы измерения ввести, поэтому я определюсь в терминологии.

Человеческий капитал, который секция наша обсуждает, я понимаю не как человеческие активы, которые сейчас пытаются с большим трудом измерить в нашей стране, но никак этого не могут сделать привычными нашими экономико-инженерными методами. А понимаю, скорее, в традиционном политэкономическом смысле, как некую самовозрастающую стоимость. И возникает следующий вопрос: что это за стоимость? И где параметры или критерии оценки самовозрастаемости? И отсюда привычное наше обращение к той самой эпистеме, которая, если верить Мишелю Фуко, себя уже исчерпала в конце ушедшего столетия (и тысячелетия). Мы рассуждаем про это в терминах «развития», и очень любопытно понять: это вообще рудиментарно или актуально?

Но я сформулирую тезис, который является для меня ключевым после такого технического замечания, что введение представления о транспрофессионализме, которое я сделал лет одиннадцать назад, как некой гипотезе, получившей многостороннее подтверждение впоследствии. Она дает, по крайней мере, некое инструментальное понимание по поводу этих, обсуждавшихся проблем. В чем я вижу некий выход из этой ситуации?

Сначала давайте вернемся к тому эпистемическому клинчу, который мы застали… или большая часть здесь присутствующих застала, отчасти в силу того, что получили классическое образование. Был такой естествоиспытатель, почетный член Санкт-Петербургской академии наук Ж.Бюффон, если кто-то помнит, в восемнадцатом веке. Он занимался методологией «на узких местах»: строил классификационные схемы. А Мишель Фуко по этому поводу спекулировал в своих работах. Поэтому я к этим спекуляциям обращусь и замечу, что мы крутились в восемнадцатом веке - в плане выстраивания компетенций как неких, как сейчас мы говорим, единиц измерения, - между двумя возможными подходами, как стали бы говорить в двадцатом веке.

Один из них назывался Метод, а другой - Система. Система, которая, в конечном счете, победила и стала доминантой эпистемы, она позволяла нам систематически строить наши знания и печь людей, профессионалов – специалистов в жестком и понятном ключе, состоящем в следующей схеме. Есть некие эталонные знания, умения и навыки, и соответствующие идеологические антуражные построения, а под них, под эти эталонные знания, выстраивалась некая шаблонная, рутинно организуемая деятельность, воспроизводящаяся в массовых масштабах. И, собственно говоря, эта систематическая дисциплинарная форма организации знания и человеческой жизни, которая очень жестко соответствовала привычному, сферо-деятельностному делению.

И, собственно говоря, в семидесятые годы или в конце семидесятых годов ушедшего века, это первые разговоры о некой революции – в науке, образовании, - поставили под сомнение этот способ организации или воспроизводства человеческих компетенций. И появляются попытки – я не обсуждаю сейчас, почему, поскольку интерпретаций может быть множество, а мне главное передать инструментально этот смысл, - построить то, о чем сейчас было сказано: новый набор человеческих компетенций.

Потом уже появилось глобальное понимание необходимости неких компетенций, которые позволяют выйти за пределы сферной ограниченности. Но, обратите внимание, все это пока происходило в рамках «переворачивания» той же самой эпистемы, еще одной попытки вернуться к традиционному пониманию того, что есть Метод как альтернативный подход: найти «всеобщий предмет», описание которого дает нам  принципиальную схему для понимания строения любых знаний. И отсюда усиленная методологизация мышления и профессиональных практик, как попытка саморегуляции этой возникшей ситуации. Я обращаю ваше внимание, вполне традиционным образом.

Чтобы было понятно, в двух словах. Метод, как альтернативный способ организации знаний, предполагает, что вы, по сути дела, можете рецептурно для каждого случая, для каждого набора объектов построить некую конфигурацию знаний, которая позволит вам более-менее осмысленно объяснить и понять происходящее в той или иной ситуации. Этот подход у нас существовал в очень тонком различении. Поскольку даже в семидесятые годы в партийных документах писали через запятую, как оппозицию системного и комплексного подхода.

Дальше начинается эпоха постмодерна. То есть ни первый системный подход, ни этот второй – методологический, или комплексный – подход, не пригодны для нового набора ситуаций, с которыми мы столкнулись. Это - с одной стороны. А с другой стороны, совершенно очевидным является генерирование надсферных, или транссферных, образований деятельности, в которые мы с вами сейчас реально погружены, поскольку темы «регионального развития» или «стратегии невозможно» обсуждать ни в одной из отдельно взятых дисциплин, ни в одной из сфер – это всем понятно.

Вопрос в принципе был осознан, возвращаясь к стохастичности и синергетичности, как выдвижение некой альтернативной парадигматики, как начало построения некой новой эпистемы. И с этой точки зрения мы этим занимаемся в разных бывших сферах деятельности или в этих надсферных образованиях.

Следующий момент, который принципиально важен, поскольку раскрывает смысл революционной ситуации. Мы переходим к новой, более-менее осмысленной, стандартной ситуации, вследствие чего происходит переконфигурация в организации сфер деятельности. То есть один набор сфер отмирает, и мы выстраиваем новые сферы. Потом все «устаканится», мы сумеем построить новые, сверхсложные системы знания или потребуется какая-то новая способность или новая компетентность – жить и существовать в этих неклассических, нелинейных ситуациях, как мы их сейчас осознаем. Но пока есть этот выбор между эпистемами, который, скорее всего, задан нам как вызов, с моей точки зрения, поскольку ситуация является открытой. И отсюда этот вопрос: какие у нас появляются новые компетенции?

А то, что мы сможем построить, то и появится. С этой точки зрения, - я заканчиваю с  темой человеческого капитала, - мой тезис, последний, который я бы сформулировал для обсуждения, он достаточно прозрачен. А именно: этот новый тип совместно-творческой деятельности, если его уметь рутинно воспроизводить, то он потребует способностей к трансферному, рефлексивному или трансдисциплинарному синтезу… Обратите внимание, не монодисциплинарного, а многодисциплинарного, как стандартного способа мышления или квазистандартного. То есть «стандартная нестандартность», я бы так сказал… Наличие  этой способности к творческой самоорганизации, рефлексивному конфигурированию многодисциплинарных и практических знаний и создает этот эффект самовозрастания стоимости. Ее мерилом в человеческом капитале оказываются эти «чудесные» компетенции. И эта «стандартная нестандартная ситуация», должна воспроизводиться, я делаю последнее замечание, в обязательном порядке с привлечением других нетрадиционных видов капиталов.

То есть обсуждать сейчас вопрос о том, что можно заниматься наращиванием человеческого капитала как источника развития, отдельно взятого, бессмысленно. Нужны обязательно эти «сопровождающие лица» в виде социального, морального, интеллектуального, культурного капиталов. Потому что, если их не будет, то человеческий капитал как таковой воспроизводиться и функционировать не может.

И, собственно говоря, последний вывод, который я отсюда делаю. Это  суперкомпетенция, умение управлять (и сорганизовывать) в данном месте людьми, самими с собой, что называется эффектом синергии, а, значит, и движением этих перечисленных видов  капитала, это, по-моему, и есть то, что мы должны назвать способом развития двадцать первого века. Как ответ на ситуацию вызова, с которой мы столкнулись в конце двадцатого века. У меня все. Спасибо за внимание.

Дьяконов. Павел Владимирович, итак, мы говорим о методе. Если я правильно понял, то Вы ищите метод в пересечении, то есть в появлении некой новой общности, которая связана с перегруппировкой сфер деятельностей. Или мы под Методом понимаем, под «трансвзаимодействием», некую специфику, которая нам присуща, например, генетически?

Малиновский. Если возвращаться к истокам, то Метод с большой буквы, в бюффоновском понимании, - это определенный способ систематизации, перестройки имеющихся и отсутствующих знаний, для того, чтобы дополнить отсутствующие фрагменты нашего знания и понимания той или иной ситуации. С моей точки зрения, я сформулировал антитезис: мы живем в нелинейной ситуации. Полнота в принципе недостижима. Поэтому тезис о том, что мы продолжаем заниматься систематизацией в традиционном смысле слова, он бессмысленный.

Чем наши действия в конкретной ситуации определяются?… Смотрите, это к вопросу о сообществе, элитах и так далее, и тому подобное… Кого мы сумеем вовлечь реально в это действо, совершаемое, тот нам, фактически, и задаст границу ситуации и возможные результаты нашего действия. Но, с точки зрения древних практик, в этом нет ничего таинственного. Это выступает как нечто таинственное для нашего классического, модернистского образования, которое мы получали два века.

Генисаретский. Павел Владимирович, продолжение этого вопроса. Значит ли все, Вами сказанное, что пропала актуальность и проектно-исследовательского подхода, а не только понятие работы или труда, но и понятие деятельности? То есть мир, который Вы описываете, это мир, уже не деятельностный. А тогда, какой?

Малиновский. Я бы ответил в духе того  вопроса, который только что был задан Сергею Эдуардовичу - по поводу того, что делать с традиционными идентичностями.

Ответ предельно простой. Если человек понимает, что он развивается, осваивает предыдущие культурные традиции, то, следовательно, ему придется овладеть и способностями работать и миром деятельности.

Хотя, я подозреваю, что эти ситуации с эффектом синергии описывать в нашем традиционно-деятельностном, терминологическом арсенале очень трудно. Ответил я или нет?

Генисаретский. Это мне напоминает ответ одного молодого интеллектуала, который мне сказал, что раньше на вопрос: как не спиться? - вы отвечали: «Работать». А мы теперь отвечаем: «Надо колоться».

Малиновский. Ефим Викторович Островский по поводу термина транспрофессиональность, сказал: «Ну, понятно, это же люди в трансе». Значит, проблема состоит в том, что это белый или черный транс? Поэтому проблема регуляции психического и нравственного здоровья, она чрезвычайно важна. То есть, действительно, состояние совместной творческой деятельности, это экзальтация, это пассионарность – это понятно.

Дьяконов. Вы знаете, Павел Владимирович, все-таки вопрос остался. Вы говорите о том, что мы должны построить некую общность в окончательном решении или в новом решении. Но совершенно очевидно, что общность не появится без узкого профессионализма. То есть Вы интуитивно можете предлагать некие решения, но жизненными они окажутся только в том случае, если предыдущий опыт будет использован профессионально. Как совместить эти вещи?

Малиновский. Я – за сохранение «узкого» профессионального ядра в образовании. Десять лет назад это выглядело умозрительной конструкцией, а сейчас это практическая реализация. Вы, поскольку занимаетесь сферой образования, то знаете, что сейчас на Западе есть - у нас она тоже начинает внедряться - так называемая технология дуальных образовательных курсов. То есть это - рутинная подготовка транспрофессионалов, с моей точки зрения. Или, к примеру, когда люди сразу получают гуманитарное и негуманитарное образование… Причем они должны получить очень жесткое, понятное, техническое образование, с моей точки зрения… Я просто на опыте своих детей знаю, если они сопромат не прошли, то ничего, никакого мышления у них не будет - ни гуманитарного, никакого. С этой точки зрения, узкий профессионализм является ядерной структурой транспрофессионализма … Понятно?^**

Рыжова. Спасибо большое, Павел Владимирович.

Зуев. Так я же не проходил сопромата!

Сергей Борисович Чернышев, Генеральный директор НП "Центр корпоративного предпринимательства". «Корпоративное предпринимательство в постиндустриальном мире»

Чернышев. Коллеги, наш Форум наследует от советских времен хорошую традицию вкраплять между профессионалами и умными людьми, академиками то токаря-карусельщика, то стропальщицу, то мотальщицу и так далее. Я как раз представляю это сообщество. И миссия моя на примере конкретного проекта - кого пробудить от глубокого и плодотворного сна, кого поразвлечь. Поэтому я буду говорить о том, что нас здесь собрало на материале конкретного проекта. Рекламировать его я здесь не собираюсь.

Почему же он интересен? По двум причинам. Во-первых, потому что он каким-то образом, к моему изумлению, тоже производит людей со способностями. Я не буду говорить о компетенциях – это слово импортное, скажу, следуя совету Громыко, «способности», которые востребованы. И, во-вторых, он производит это вопреки тому, что вокруг этого проекта, длящегося около двадцати лет, сгрудилась куча лучших интеллектуальных сил общества. Себя я к ним не отношу, здесь, в зале присутствуют ряд отцов-основателей, а также людей, которые активно в нем участвуют. И отцы-основатели этого форума тоже имеют к нему отношение. И даже менеджмент этого форума отчасти осуществляется силами наших стажеров, что, в общем-то, не красит наших стажеров и нашу модель вообще. Поэтому так много недостатков. К моему изумлению, эта штука работает и производит людей с некими способностями. Поэтому я буду употреблять умные слова. Просьба сделать поправку, отнестись к содержанию проекта и откорректировать какие-то неверные классификации и так далее.

Нетленным образцом для меня все-таки всегда является лицо с чинариком на губе из фильма «Операция Ы», которое отвечало милиционеру: «Огласите весь список, пожалуйста». Поэтому, когда говорят о компетенциях и способностях, то мне всегда очень хотелось понять, сколько их всего, задать масштаб и определиться, где находится скромный вклад каждого из нас и мой, в частности. Поэтому я скажу, какие способности мы производим. На своем птичьем языке. Я буду по примеру Гегеля лукаво отсылать всех, кто после этого пожелает задать мне вопросы, - а почему это следует за этим, а почему этим словом называют не то, что принято, – к книжке «Смысл». У Гегеля есть ряд очень понятных книг, где он рассказывает о чередовании исторических эпох или учений, но когда он чувствует, что читатель может воскликнуть: «А что это ваш Абсолютный Дух решил повоплощаться в таких этапах?» - он всех отсылает к науке логике. Что особенно классно в России, потому что она здесь бытует в переводе, который изначально абсолютно дефектен и понят быть не может.

Так вот, для меня способности людей и деятельности делятся на социальные, экзистенциальные и трансперсональные. Я говорю только о социальных. Я не лезу в способности, касающиеся судьбы, жизни и смерти, откровений и интуиций, тем более я не лезу в те трансперсональные способности, которые у Толкиена описаны в эссе и в волшебных сказках. То есть там, где творят чудеса.

Итак, социальные деятельности для меня членятся на производственные, коммуникационные и гуманитарные. Соответственно, те способности, которые мы сейчас пытаемся производить, относятся к коммуникационным. Поэтому мы не лезем даже в гуманитарные. Производственные - это способности относительно производства вещей, коммуникационные – способности, где предметом являются отношения между людьми, гуманитарные – где предметом являются такие сущности, как понятие образа и символа. Так вот, мы занимаемся коммуникационными способностями.

Эти последние, в свою очередь, делятся, – я уже в третий раз делю, – на проектные, корпоративные и стратегические (название неудачное). В основном, мы занимаемся проектными и корпоративными. И о том, что это не совсем словоблудие, свидетельствует тот факт, что, к нашему изумлению, занимаясь подготовкой людей с предпринимательскими способностями (в широком и узком смысле слова), мы часто сталкиваемся с тем, что наши выпускники оказываются адекватными и, с точки зрения предпринимателей, – они, вроде бы, предпринимают. И мы даже оказываемся в состоянии договориться на их языке, используя абсолютно непонятные слова по поводу маркетинга, аутсорсинга и прочей экономической ерундистики.

И я хотел бы сказать о принципах, приведя примеры, на которых основано, собственно говоря, наше производство способностей. Я уверен, что большинство присутствующих узнают в этих принципах то, что они без нас давно уже изобрели, назвали своими словами. Поэтому речь идет о том, как нам эти принципы скомпоновать и собрать правильным образом.

Я отношусь к тому сообществу людей, которые верят, что у вещей есть эйдосы, и, в частности, видимо, эйдос должен быть и у деятельности под названием передача способностей или формирование способностей. Нам важно в этом целом ничего не потерять. Потому что, если мы делаем автомобиль, но забыли о существовании карбюратора, то, может быть, автомобиль будет чудесным, но он будет чихать и не поедет. Поэтому вопрос не о каждом конкретном принципе в отдельности, – они вам знакомы, – а о сборке.

Итак, мы занимаемся формированием способностей у молодых людей. На ранних этапах это, как правило, были студенты-дипломники самых сильных высших учебных заведений, отбираемые по жесткому конкурсу, открытому и бесплатному (получается по стране, примерно, один к двадцати). Для этих молодых людей эта модель передачи способности была одновременно и их преддипломной практикой.

А принцип номер один (я буду их условно называть, только чтобы как-то назвать, буду использовать эти финты западного менеджмента – идиотскими, но запоминающимися словами). Первый принцип, это принцип плацдармов, он прост. Всякая способность, она, видимо, кому-то адресована. И очень трудно передать способность к той деятельности, которой на свете еще нет. По счастью, по моему разумению, всякая деятельность, относимая как к далекому прошлому, так и к светлому будущему, в тех или иных анклавах или укладах уже существует. И если мы захотим воспитать, сформировать актуальную способность, то, значит, эта деятельность, которая востребована, уже есть, но она существует на таких маленьких плацдармах будущего, которые нужно расширять. Мы ищем эти плацдармы, мы ищем субъектов этой деятельности, которым нужны люди с такими способностями, и мы помогаем им снарядами, боеприпасами, продуктами, а в данном случае – кадрами. То есть, мы на эти плацдармы забрасываем молодых и необученных, которые прямо там учатся и идут в бой. Вот принцип плацдармов, – это поддержка укладов, где эта деятельность уже возникла, в производстве, в образовании, в политике, – в любой сфере.

Принцип второй – мы называем его условно принципом расширения реальности. Предпринимателю для чего нужнее всего люди? Предприниматель – это существо, которое, начиная каждый финансовый, учебный или какой-то год, в состоянии реализовать, грубо говоря, какое-то количество (десяток, например) проектов. Но он реализует только один. Потому что его компетенции (я употребляю это слово в первый и последний раз) для этого достаточно, но он не может распилиться на десять частей. Поэтому он один проект реализует, а девять остаются нереализованными. И мы приходим на этот плацдарм, который вполне реален, в том плане, что есть человек, который может реализовать этот проект. И мы говорим: «Давайте не будем этот проект хоронить, давайте мы его вместе с вами реализуем». В этом смысле мы просто расширяем реальность, а не формируем из воздуха некие чудесные конструкции, являющиеся интерпретациями ментальных конструкций.

Принцип третий – это раскрытие потенциала. Наверное, можно ставить вопрос о том: можно или нельзя сформировать у любого человека способность из списка существующих. Мы не рискуем отвечать на этот вопрос, а заранее ищем людей (имея некий образ этих способностей) по конкурсу, людей, у которых от природы, от родителей или по опыту заложен росток этой деятельности. И, найдя их, мы вставляем их туда, где этот росток может раскрыться. Принцип раскрытия способностей.

Принцип четвертый. Условно говоря, он называется принцип имплантации. Где это раскрытие происходит? Мало сунуть его под бок предпринимателю, который будет, размахивая руками в воздухе, рассказывать, как он это делает. Мы погружаем этого стажера в реальную задачу, под руководством реального носителя способностей – предпринимателя или еще кого-то. И в рамках этой реальной задачи, как в плаценте, как в матке происходит передача.

Принцип репликации – я перепутал их местами. Принцип репликации – передача способностей происходит не от рассказывающих о ней, не из учебников, а от носителей этих способностей, которые могут быть ее носителями, но не способны объяснить, в чем она. Вот эта пара, как ДНК и РНК, с нее происходит копирование способностей. А этот акт происходит не в воздухе, не в аудитории, не в мастер-классе, хотя и воздух, и аудитория, и мастер-класс – полезны. Происходит она именно в теле реальной задачи, которая разрешается.

Предпоследний принцип, принцип синтеза компетенций. Все-таки эти люди не зря трудились там двадцать лет, очень много людей, поэтому мы собираем в поддержку этим людям педагогический модуль, включая и гуманитариев, и предметников, и методологов. Но они помогают не лицу, сидящему в аудитории, сложившему руки на парте, они помогают паре мастер – подмастерье, находящейся в процессе решения реальной задачи. Сверху надевается педагогика в ее классической функции и помогает эту задачу решить.

И последний принцип – я уж не помню, как он у нас там назывался, он состоит в том, что мы не хотим просто сделать так, чтобы у мастера возник подмастерье, а потом возникла новая задача, новый бизнес, новый проект, он бы работал и все. Мы хотим, чтобы на опыте, на материале этого уникального события, этого проекта молодой человек приобрел способность самостоятельно развивать и реализовывать, доводить до конца и оснащать кадрами подобные проекты. Это принцип расширения компетенции. Вот, очень кратко.^*

Рыжова. Представлять себя очень странно, но я хотела бы добавить и сказать несколько слов о педагогическом проектировании для инновационных компетенций, в рамках той программы, о которой говорил Сергей Борисович.

Итак, я буду говорить на опыте программы «Тысяча предпринимательских кадров» и вообще, на опыте деятельности Центра корпоративного предпринимательства. Какие педагогические конструкции возможны и создаваемы для реализации, то есть передачи, трансляции инновационных компетенций?

Я считаю, что в работе с новыми видами занятости и деятельности, ключевой проблемой является их, то есть видов занятости и деятельности, концептуальная идентификация и дальнейшая институционализация в виде профессиональных компетенций. Это две основные проблемы. Я хотела бы сказать несколько слов о том, на каких принципах и как эти проблемы разрешаются, в рамках и на опыте деятельности ЦКП.

Первая и основная проблема, с которой мы столкнулись, заключается в том, что на сегодняшний день во всех моделях подготовки кадров мы сталкиваемся с разрывом. Пространственный, временной или культурный – это разрыв между ситуацией обучения для человека и ситуацией деятельности. То есть, обучаясь ли в университете, или проходя тренинг, так или иначе, человек находится в искусственной ситуации, приобретая те или иные знания, навыки или технологии. А как показывает опыт, большинство из молодых ребят, оказываясь в ситуации жизни, - не в состоянии напрямую перенести приобретенное и применить это. И начинается мучительный процесс, который длится годами и который позволяет или не позволяет кому-то применить какую-то малую часть того, что приобретено в процессе обучения.

И решением этой вот проблемы или преодолением разрывов является инструмент стажировки в программе и, соответственно, инструмент, который я предлагаю здесь и сейчас. Стажировка – это совместная деятельность, позволяющая работать, с одной стороны, ученику или будущему кадру, с другой стороны, его руководителю или учителю над проектом и в компании, в практической деятельности.

Таким образом, мы приобретаем опыт. Опыт практической реализации проектов, который в рамках педагогического модуля, соответственно, должен быть освоен, проанализирован и пройти проектно-педагогическую аналитику.

Соответственно, есть несколько основных элементов, которые позволяют работать с этим опытом, обеспечивать идентификацию и передачу этих компетенций. А перед этим надо отнестись к предыдущему выступлению. Мы говорим об инновационных компетенциях, потому что говорим о предпринимательстве – проектном, корпоративном или стратегическом. Мы говорим о способности делать новые проекты.

Итак, несколько принципов, элементов. Первый. Мы делим цикл обучения на три слоя – предметный, методологический и гуманитарный. Здесь все понятно – это основа классического разделения на обучение, воспитание и образование.

Второе. Наши стажеры оказываются в ситуации независимости и выбора. В каждый момент времени они выбирают между несколькими параллельными мастер-классами или несколькими параллельными курсами, каждый раз самостоятельно принимая решения. Таким образом, основным принципом продвижения стажеров по программе является формирование личной образовательной и профессиональной траектории, а также событийность личностного роста. За счет этого в педагогику, в программу приходит жизненный опыт. Стажеры, руководители и другие участники программы проживают свое участие в ней как эксперимент, как experience, получая не только профессиональный, но и экзистенциональный жизненный опыт.

Еще несколько вещей. Критически важным является работа с педагогами и ответ на вопрос: кто этот самый педагог? Мы используем принцип эксклюзивности педагогического персонала. То есть преподавателями могут являться только ведущие предприниматели, государственные и общественные деятели или ученые, или философы.

Поскольку мы возвращаемся к вопросу об инновационных компетенциях, то очень важным является идеологическая или мотивационная работа. Поскольку программа построена на инновационной антологии, то есть она неким образом полагает, говорит о том, что есть такая сфера, где существует спрос на новые занятости, и эти новые занятости выглядят так, то крайне важной является мотивационная работа со стажерами. Они должны хотеть заниматься этой новой деятельностью и видеть ее так же, как видят ее преподаватели программы.

Соответственно, задача концептуальной идентификации и операционального форматирования компетенций, относится нами ко второму уровню реализации. То есть проектно-педагогическая обработка опыта преподавателей и выпускников позволяет решить задачу. Другими словами, мы создаем специальную группу из выпускников, которые сами участвуют в педагогическом процессе и ведут группы. При этом они проходят педагогическую подготовку, осваивая необходимые навыки для ведения группы. Таким образом, работа с группой ведущих выпускников является одним из охватывающих рефлексивных контуров программы. Это есть суть работы группы, и работу этой группы ведет Департамент педагогического проектирования.

В заключение я хотела бы сказать, что считаю, что подобный принцип и подобный способ работы с выпускниками и стажерами, и руководителями программ, является универсальным и переносимым из предмета корпоративного предпринимательства в ряд других.^*

Глазычев Вячеслав Леонидович, доктор искусствоведения, президент Межрегионального общественного фонда «Институт города». «Пониматели и деятели»

Глазычев. При всей нехватке времени я бы начал с возражения по поводу некой расслабленности: будто бы посредством некоторых упований на инновации мы можем успешно выскочить из сложившейся ситуации. Речь, мне кажется, должна идти о мобилизационном рывке, без которого российское государство может чрезвычайно быстро завершиться. Другой вопрос: в каких формах мобилизация, чего мобилизация и как мобилизация?

Применительно к сюжету нашего обсуждения я хочу остановиться только на одной востребованной донельзя функции, почти совершенно не обеспеченной квалификацией, и отчасти на компетенции, каковая на западе именуется не очень удачным словом «анимация». У нас в языке удачного эквивалента нет. Где-то рядом – социальный  работник, но непонятно, какой именно. Аниматор – скверное слово, потому что предполагается, что есть бездушная статичная картинка, в которую надо вдохнуть жизнь. А ведь речь идет о живых человеческих судьбах, о местах и коллективах, в которых без этой функции анимации технически не удается самостоятельно преодолеть десятилетия, а, вообще-то, столетия отсутствия инициативы, предпринимательства, о котором здесь говорил Сергей Борисович Чернышев. То, что говорилось только что до меня, зависит не только от отсутствия в Татарстане предпринимательского энтузиазма, но и от того, что фирмы, вроде «Эдельвейса», душат на корню не только личное, но и колхозное предпринимательство в сельском хозяйстве, но от отсутствия предпринимательской хватки зависит чрезвычайно многое.

Я занимаюсь анимационной деятельностью достаточно давно. Могу зафиксировать, что мне еще не попадалась ситуация, когда нельзя было бы перевести на более высокий энергетический горизонт некоторое локальное, случайное, человеческое сообщество. Тогда это сообщество начинает порождать, генерировать идеи, а отдельные персонажи внутри такого сообщества начинают превращаться из исполнителей в деятелей. У этого есть свои техники. Я в этом деле не одинок, и здесь в зале присутствуют люди, имеющие такой опыт. Но мы все встали сейчас перед тягчайшей проблемой передачи наработанных компетенций.

Если мои уважаемые друзья в Центре корпоративного предпринимательства выходят из положения путем селекции, то в анимационном ремесле правила игры это исключают, ведь речь идет о работе с теми людьми и с теми местами, какие есть, а не с теми, какие бы мы хотели сконструировать. Это простая констатация разного.

Я здесь отчасти возвращаюсь к теме своего вчерашнего выступления, здесь проблема упирается в проблему воображения, в частности и педагогического воображения. Отсутствие пространственной культуры у квалифицированных специалистов является одним из ключевых тормозов какого бы то ни было продвижения малого или крупного местного сообщества на другой уровень. Отсутствие простого представления о том, что точки А и Б находятся в реальном пространстве, связаны функциональными связями в пространстве фиксируется у экономистов, у управленцев и далее по списку.

Нельзя решить задачу без некоторых подвижек, теоретически элементарных, но практически очень трудных. Я в эти дни председательствую в ГЭКе Казанской архитектурно-строительной академии, в которой десятки специальностей и чертова гибель факультетов. Один за другим проходят защиты дипломов, в которых есть, с позволения сказать, экономическая часть. Формально, это называется высокая квалификация: сметные расчеты на 1984 год потом перемножаются на некий таинственный коэффициент. В рамках существующих школ оказывается невозможно заменить, заместить эту конструкцию корпоративным способом создания учебных проектов, в том числе дипломных, когда над одной темой работали бы архитектор, экономист, менеджер. Для того чтобы эту решить такую задачу, необходимо создавать совершенно иные школы.

Такого рода задача не предписана алгоритмом высшего образования, выстроенным давным-давно и аккуратно воспроизведенным в новых стандартах. Поэтому, если мы говорим об инноватике, то для начала нам нужно полностью перестроить школу, не потеряв человеческого капитала, который в ней есть, ибо он имеет все большую цену по причине его биологического прореживания.

Есть одна частность, которую я хотел бы отметить. Да, у нас полным-полно бед. Но при этом пока еще инженер российской выпечки стоит многих инженеров выпечки американской. По той простой причине, что он вырастал в системе работы при дефиците информации, при дефиците материалов, по необходимости он был вынужден к непрерывной креативной деятельности. Если он вообще действовал, то всегда оказывался творцом.

Эта гигантское преимущество, которое позволяет отчасти и на время компенсировать и потерю демографического капитала, и все прочие беды. Но для того, чтобы этот ресурс был использован, нужно реконструировать систему не только первичного образования, но и дополнительного – второго или третьего. Прошу меня извинить за резкость, но известные мне системы повышения квалификации лучше всего квалифицируется грубым русским словом «туфта». Изменения есть в ничтожном небольшом количестве мест, в виде исключения.

Второе мощное преимущество, которым мы всегда пользовались, заключается в разгильдяйскости российского сознания и свободе русского языка, в котором все может стоять на любом месте, а интонации могут преображать смыслы до прямо противоположных. Это могучая сила, если она учтена, если понята. Это я зафиксировал в названии выступления – «пониматели и деятели». Сегодня понимание ситуации без деятелей невозможно, но и деятельность без понимания обречена на повторение «задов».

Суммируя, насколько это возможно, я бы обратил внимание на некоторую действительную драматичность. Новых школ, школ нового типа не то чтобы нет, но они пока еще очень разрозненны. Нет сетевой связи между ними, особенно, если иметь в виду не только вузы, но и лицеи, а многие лицеи, расположенные в самых неожиданных местах, являются мощными инновационными центрами в стране. Без этой новой корпоративной целостности решить эту задачу чрезвычайно трудно. Беда в том, что я пока не знаю, на каком основании и на какой мотивации возможна выстройка такого рода сетевой конструкции. Не исключено, что, как справедливо говорил Павел Владимирович, да и другие коллеги, здесь ключевым понятием оказывается мотивация. А мотивация в России – я опять возвращаюсь к этому – всегда начиналась в ситуации конструктивного отчаяния. Пока же, в основном, мы имеем дело с деструктивным отчаянием или с деструктивным безразличием.

Для того чтобы отчаяние стало и было конструктивным, нужно поэтическое, если угодно, переживание ситуации нашей страны, а не чьей-то страны вообще. И нужен перевод такого поэтического переживания в совершено другие, в том числе жесткие инженерно-технологические формы реконструктивных проектов. В правительстве России людей такого типа слишком мало, их три с половиной человека, и их имена мы знаем. Говорить о региональном уровне мы не будем, но этих людей по определению много быть не может.

Задача сегодня в том, чтобы дотянуть верхний уровень управления до нижнего уровня управления, который сегодня по квалификациям и компетенциям превышает формально высший управленческий уровень. Как человек, имеющий дело с различным уровнем властей достаточно регулярно, могу утверждать это со всей определенностью.^**

Косолапов Андрей Георгиевич, генеральный директор корпорации ДЭК. «Предпринимательство – ключевая компетенция для развития»

Здравствуйте. Меня зовут Косолапов Андрей. Я не вхожу в академическое сообщество, и я не являюсь гуманитарием. То, чем я занимаюсь последнее время, называется предпринимательством. Предпринимательством я занимаюсь всего одиннадцать лет, это очень мало, я ничего еще пока не успел понять. Но теми крохами, которые удалось все-таки выкопать, я с вами сейчас поделюсь.

Как вы видите, на доске слева - некие тезисы, справа – компетенции. Компетенции без тезисов не имеют значения. Причем компетенции - не следствие тезисов, а не наоборот, что существенно.

Итак, первая компетенция – умение действовать в среде неопределенностей. Она представляет собой некое умение входить по желанию в некое состояние предвидения. Дело в том, что любое новое может быть создано только в пустоте, в неопределенности. Поэтому одной из ключевых компетенций является это умение решительно шагнуть в неизвестное и при этом там не падать.

То есть предприниматель, как правило, не нуждается в исчерпывающей информации для принятия решений. Это обычное дело. Но состояние уверенности в себе должно присутствовать. Это, опять же, должно включать в себя веру, уверенность в своих силах и в покровительстве небес. Те, кто здесь представлял конфессиональное сообщество, они меня прекрасно понимают. Некая абсолютная вера в победу, чем бы то ни было обусловленная, дает очень сильный приток энергии и позволяет искривлять реальность. Про реальность чуть позже.

Еще - это умение творить реальность не только ментально, но и энергетически. Это тоже любопытный момент. Дело в том, что можно много думать, о том, как будет, представлять себе это, но, если вы не желаете этого, если вы не вкладываете всего себя, всю свою суть и не живете из будущего, то шансов у вас немного.

К тезису о том, что мир непостижим, что в нем присутствует определенный замысел. Он задает коридоры стратегического действия, наталкивает нас на мысль, что жизнь, – это некий танец с миром – я так метафорически бы это высказал. Так как у мира есть свои ритмы и энергии, нужно иметь чувство темпа перемен, нужно улавливать все эти процессы и слышать музыку мира. Это очень важно для предпринимателя, потому что все непредсказуемо, все постоянно меняется с разными темпами, с разными ритмами. И особенно это важно, когда вы находитесь в стратегическом действии. То есть тогда, когда каждый последующий шаг предсказуем неоднозначно, хотя будущее вы видите. Но вы понимаете, что здесь и сейчас вас ждут отклонения в любой момент.

Управление, на мой взгляд, на 99 процентов состоит из управления людьми. Это потому что люди – это объекты, соразмерные по сложности тому, кто ими управляет, если можно так выразиться по отношению к людям. И для того, чтобы эффективное управление происходило, необходима такая компетенция, как харизматичность. Это умение дарить мечты, умение транслировать стиль во всю организацию. И это умение создавать мифы.

Общество многогранно и полиморфно, и агентом развития может быть только тот, кто является гражданином. Это некий набор социальных ролей и умение выращивать в себе эти самые роли – это тоже одна из компетенций. Она тоже раскладывается на некоторое количество более мелких, но так, как у меня осталось несколько секунд, то скажу последнее.