Духовное пространство вообще и в частности

Дорогой Олег Борисович, если Вы не против, я начну наш цикл с самых общих проблем. При этом я не вижу пока необходимости для усложнений тематики и аналитики. Далее: я уверен в том, что об исламе следует говорить не отдельно, а, напротив, в связи с тем общим, что является своеобразной средой бытийственности ислама в России. Следовательно, понимание частного возможно исключительно при условии понимания общего. Но вот одно отвлечение:

мы не будем искать ответы на уровне тех или иных реалий. Воспользуемся другим методом: поиском ответов на стыке взаимодействия реалий. Интерес наш будут занимать пороговые зоны, зоны риска, зоны амбивалентности значений (исторических, этических, эстетических). Тут то, где легче всего потеряться, мы и начнем наши беседы.

Сложение приоритетов в нашем обществе нередко наталкивается на неумение понимать Другого. В Другом часто узнается чужой. Отчужденность и есть начало конфликта. Одна из основных проблем для нашей страны заключается, по крайней мере, в религиозной отчужденности, настороженности, а то и вражде – православие и католицизм, православие и старообрядчество.

Идеальное сожительство разных религиозных общин в государстве – это не отсутствие проблем. Любое множество требует многоуровневой упорядоченности. Как будет показано ниже, существование полирелигиозного и не упорядоченного пространства – это повод для создания условий во имя взаимного договора с целью погашения возможной конфликтности. Договора между субъектами вольного взаимодействия и непременно с государством. Следует сделать оговорку для последнего случая: договор обязан быть свободным и доверительным, а не очередным политическим актом. И, напротив, нарастание зон и уровня сгущения конфликтности грозит крепости самой государственности и, соответственно, благополучию религиозных общин в нашей стране. Вот некоторое напоминание.

Конфликтность в современном российском обществе и в пределах постсоветского пространства, как известно, была заложена изначально, эта конфликтность была предопределена всем ходом становления, утверждения и падения советской власти. Вспомним, все начиналось с борьбы за национальное достоинство (Карабах, Прибалтика, Молдавия, Абхазия, Таджикистан). Вместе с тем равно стихийное и организованное возрождение произошло и в религиозном сознании людей. Помнится, возрождение религиозного сознания в те времена (на заре перестройки) было лакмусовой бумагой – свидетельством новых времен и веяний. Но сейчас лидеры религиозных общин (и конфессий внутри них) буквально забурели, их интересы превзошли пределы духовности и лежат в сфере сугубо материальных сфер бытия.

Казалось бы, преодоленное ущемление религиозного начала должно было привести к миру и согласию в умах людей. Ведь любая религия призывает к благородству помыслов, к неприятию насилия. Однако течение событий часто направлялось в прямо противоположную сторону. Более того, складывается впечатление, что высвобождение религиозного сознания из-под гнета агрессивного атеизма привело к очередному столкновению уже на религиозной почве. Столкновению приоритетов, гордыне и неприятию чужих вероисповедных установок. Чего стоят еврейские погромы, о которых порою молчали даже СМИ!

Чуть-чуть о евреях. Государство, претендующее на культурность помыслов, политического поведения, в конце концов, заботе о культурном лице государства, обязано охранить евреев. Чем больше евреев, тем больше шансов на успех в любом предприятии. Это – верный фон, хороший градусник благоприятной погоды в стране. Как показывает история, евреи имеют сами и непременно дают другим, в отличие, скажем, от таджиков и многих других народов. Здесь надо сделать одну оговорку: речь идет об изменении исторического мышления и неизменности метафизического сознания

Без сомнения, духовные лидеры всех религиозных общин сделали и продолжают делать все, что можно сделать, дабы избежать нежелательных эксцессов и даже трагического поворота событий. Но и этого оказывается мало. Когда ослаблено государство, когда не работают рычаги управления, когда человек унижен и голоден, все призывы к терпимости не находят должных оснований. Человек ищет виновного в своих бедах, он ищет врага. Врагом же, как правило, оказывается инородец и иноверец. Так повелось и, похоже, ничто не говорит о скорых изменениях.

Извечный вопрос: что делать? Я предлагаю обратиться к опыту прошлого и не ради досужего интереса. К опыту прошлого не как к образцу и руководству к действиям. Знание прошлого походит на ношу, которая не тянет, поскольку она своя, поскольку она освоена. Знание же, ставшее своим и даже обратившиеся в мысль об этом знании, способно породить другую мысль, другой вектор, захватывающей совсем другие позиции. Мысль о мысли, ибо знание основано на мысли, вот задача интеллектуальной аналитики для применения в любой области. И Вы, Олег Борисович, правы, заговорив об обучении людей. Их надо научить, как и что следует знать, а затем умению оперировать этим знанием. Итак, вопрос, – что и как делать, дабы знание, в частности, о прошлом оказалось своим?

В этом случае и вообще я предпочитаю говорить о ретроспективной политологии и культурологической экспертизе. Все, о чем я буду Вам писать и всегда нацелен в своей работе по современности, основаны на определенном научно жанровых методиках. Эти направления познания основ современных процессов разнятся, но в нашем случае и покуда я не делаю различия между ними. Итак, история и, что мы сможем увидеть полезного в ее уроках.

С появлением Ислама в сиро-палестинском регионе мусульмане столкнулись с громадными трудностями не только политического, но и межрелигиозного взаимодействия. Как показывают источники самого разного характера, речь шла, действительно, о попытке создать некоторое пространство межрелигиозного не диалога, а взаимодействия.

Центрами этого процесса были Дамаск и Иерусалим. Хорошо известно о взаимодействии иерусалимского патриарха Софрония с мусульманами. Общими усилиями Церкви, Мечети и Синагоги разрабатывались принципы со-гласия, проводились теологические диспуты. Но мало того: с согласия христиан внутри даже таких святынь как храмы Гроба Господня в Иерусалиме и Рождества Христова в Вифлееме отводилось место для мечетей или места отправления молитвы для иноверцев. А при возведении архитектурного комплекса мечети на иерусалимской Храмовой горе долевое участие принимал даже императорский двор Константинополя. Византийский двор присылал деньги и мастеров для строительства все трех святынь Ислама – в Мекке, Медине и Иерусалиме, и в Дамаске. Устоявшиеся принципы и очертания духовного пространства были значительно поколеблены Крестовыми походами.

Разве не может послужить примером жизнь преподобного Иоанна Дамаскина в столичном Дамаске, его отец был главным казначеем при дворе халифа, а сам он добился интеллектуальной близости с ним. Нынешние студенты, когда я объясняю им теорию образа у христиан и мусульман, с трудом верят, что Иоанн Дамаскин жил в Дамаске. И даже ссора пр. Иоанна с халифом произошла в результате навета византийского императора.

Сиро-палестинский регион был не единственным местом плодотворного сотрудничества различных вероисповедных установок. Хорошо известен прецедент исламо-иудейского взаимодействия в Испании. Творчество Маймонида и формальное рождение Каббалы произошло под сенью великолепных андалусских синагог и мечетей. И вновь теологические диспуты, прилюдное обсуждение межрелигиозных проблем. В частности, этим жила и крепла культура мавров, воспетая позднее Ницше.

В чем смысл моих перечислений? Для исследователей очевидно, что в сиро-палестинском регионе сложилось триединое духовное пространство. Сейчас часто можно услышать и даже из уст священнослужителей: “У нас Бог, а у вас – Аллах”. Во времена, о которых я говорю, прекрасно знали, что агаряне поклоняются тому же Богу, что иудеи и христиане. Пути разные, догматические установки разнятся, но Цель одна, Бог один и един.

Более того, исламом была выдвинута равно метафизическая и исторически обусловленная идея “Народов Книги” (Аhл ал-КитаÐб). Смысл ее состоял в том, что иудеи, христиане и даже зороастрийцы обладают Откровением и в это они равны мусульманам. Замечу, что речь идет не только об авраамической общности, но включает в себя и иранский пласт. По существу, теория Ясперса об осевом времени – времени одновременного появления типологически сходных явлений на пространстве от Китая до Греции и Ближнего Востока, была некоторым образом предвосхищена. Мусульмане в своей классификаторской деятельности вышли даже за пределы авраамической общности, подключив сюда персов (современных иранцев и таджиков, т. е. зороастрийцев). Каково? Теоретически дискретное пространство было освоено, далее последовала успешная практическая проработка.

Я не призываю к возврату к прошлому, это невозможно, не та историческая ситуация, не то время и не то пространство. Но цели то остаются прежними. А цель должна оправдывать все привходящие обстоятельства. Существование в России полирелигионого и полиэтничного общества – это дар Божий. Нам есть чему учиться друг у друга, есть и чему научить другого, не чужого, а именно друга.

Если вопрос поставить таким образом, то с очевидностью следует признать. Нам явно не хватает еще одного пространства. Пространства духовного, пространства эха, где каждая мысль находила бы свой должный отклик.

На мой взгляд, было несправедливым не воспользоваться опытом прошлого. Вмешиваться во внутреннее течение проблем каждой из религиозных общин нельзя. Но напомнить, о том, что призывы к созданию такого духовного пространства уже не однажды раздавались из уст в первую очередь ученых – религиеведов и культурологов, по-моему, уместно. И ими же на уровне научных обсуждений оценивались возможности введения и такого пространства.

На Западе в послевоенное время волевыми усилиями энтузиастов была предпринята масштабная акция по созданию разного рода Диалог-клубов. Но доминанта католического и иудейского сознаний преобладала и продолжает господствовать. Православие и Ислам пока стоят в стороне от этого, в общем-то, логичного процесса по созданию духовного поля. Даже столь малый опыт межрелигиозного диалога “Лицом к лицу” (это то, где Генисаретский и я участвуем) показывает, что на Россию смотрят с интересом, но не более того.

Отсутствие заметного духовного поля (заметьте Олег Борисович, я не сказал экуменического поля) может благоприятно отразиться как на умах и в сердцах верующих, так и на решительном вступлении России в проблемы и проблематику международных организаций. Как показывает древность, замкнутость в себе, следующая отсюда гордыня, должны решительно преодолеваться. Только сообща, глядя друг другу в глаза, можно добиться весомых успехов в деле процветания страны и более ясного взаимопонимания во имя общей Цели.

Итак, духовное пространство. Что это такое? Это пространство, как было выше сказано, договоренности о правилах игры. В этой “игре” участвуют не обязательно представители религиозных общин, но непременно с их ведома. Границы этого пространства должны быть шире 7 административных зон. Дробность духовного пространства опасна по причине возникновения разного рода приоритетов. Духовное пространство должно быть централизовано и управляемо, как любой процесс. И этот процесс должен быть искусственным, его следует насаждать.

Духовное пространство – это система отношений. Более того, духовное пространство отличает система ценностных отношений. То, что об этом говорят по TV и в газетах, в поисках национальной идеи, выглядит чрезвычайно аморфно, поверхностно. Ценности следует вырабатывать и разрабатывать в системном и структурированном планах. Для этого недостаточно одних моих заметок. Как мы говорили, это дело целого подразделения, как теоретиков, так и практиков. Разработка пространственных отношений также одно из направлений этой работы.

Здесь не поможет даже цепь конференций. Собрания должны, на мой взгляд, подводить итог лабораторной работы. Иначе, как это часто бывает, мы вступим на путь говорильни, переливания из пустого в порожнее.

Прошедшая в Нижнем Новгороде конференция (где мы были) хороша, но недостаточно. Она, конференция, не проработана интеллектуально в частностях. А частности в таком деле важны. Не выделены приоритеты, не заявлена доминирующая мысль, структурирующая будущую систему отношений. Отсюда разнобой мнений, не вливающихся в русло единой проблемы.

Скажем, проблема этики. Этики взаимоотношений религий с государством. Практически все иноправославные вероисповедания озабочены государственным пристрастием к православию. Как быть? Не должно ведь быть ущемления всех религиозных общин и явного пристрастия к одной вероисповедной доктрине. Вывод очевиден: государственная политика по отношению к иноправославным меньшинствам явно не этична. Либо мы провозглашаем государственную религию, либо не отдаем предпочтения православию. Так думают инославцы.

Но возможен и другой угол рассмотрения той же проблемы. Православия обязано доминировать на всем протяжении еще не состоявшегося духовного пространства. Сделать этот шаг православие обязывают исторические обстоятельства: во-первых, Россия par excellence православна, это ее право и ее обретенная первостепенная ценность. А мы живем в России, и все религиозные общины обязаны по определению считаться с этим немаловажным обстоятельством.

Однако, этим правом православие должно пользоваться осмотрительно, благородно, не притесняя других. Если в сиро-палестинском регионе 7-10 вв. при исламской доминанте остальные религиозные общины чувствовали себя более или менее спокойно, то в России безусловная доминанта православия должна учитывать актуальные и перспективные интересы иных христианских конфессий и религий.

Содержательность системы духовного пространства не может ограничиваться только проблемами религиозных взаимоотношений. Не менее важна, скажем, и вторая составляющая: культурообразующая доминанта. Вот на этом этапе доминанта православной культуры должны быть снижена до тех пределов, которыми ограничивается вероисповедная установка человека. Как я понимаю, быть может, я не прав, основными направлениями нижегородской команды являются политика, политтехнологии и религия. Но проблема культурной идентичности народов – вещь крайне интересная. Скажем, татары – мусульмане, но в своей культурной и этнокультурной идентичности они привязаны к Турции. Вот он свет в их татарском окошке. По этой причине, чем больше будет молодых татар образованных в русле современных европейских ценностей, тем легче с ними будет вести беседу. Хотя возможно и другое: образованным, но националистически настроенным людям много легче находить противодействия против, как им кажется, чужой этнокультурной доминанты.

Следовательно, мои записки окажутся пустым бумагомаранием, если не предпринять массированную акцию по развертыванию обучения – школ, спецшкол, интернатов, высшей школы. Опыт англичан в Индии показывает обоснованность и продуктивность такой позиции. Как бы магрибинцы во Франции не хорохорились, они остаются гражданами Франции, а их интеллектуалы засели в сорбоннах и достаточно смирны.

Этнокультурная страта духовного пространства должна строиться, выявляться, взвешиваться на особых весах – чрезвычайно чутких и правильных.

Я говорил о духовном пространстве. А вот перед нами вновь столь же аморфное пространство в топографическом и географическом смыслах. Город. Он должен быть структурирован, исходя из общих задач по освоению духовного пространства? На мой взгляд, да, должен. Но как? Об этом надо говорить, работать в паре с архитекторами. Но оставлять реальное, физическое пространство не освоенным нельзя, ибо мы вступим в диссонанс с пространством духовным. Как вы помните по Александру Македонскому, одной из краеугольных задач его миссии было строительство и перестройка городов. Создавалось новое пространство по содержанию, следовательно, изменению подлежал и реальный облик громадного географического пространства. Гео-пространство, пространство полиса, даже пространство одной улицы, все это вклад в освоение пространства духовного.

А, если вспомнить вновь об Александре Великом, то духовное пространство России всегда будет выплескиваться за свои же границы.

Нижний Новгород с этой точки зрения аморфен. Он не структурирован. И дело не в том, чтобы осовременить облик города. Дело в том, чтобы внести в его застройку черты содержательные, быть может, даже исторически содержательные, но под новым углом зрения.

Как Вы знаете, любая культура начинает обживать в первую очередь город. Обживание США сопровождалось, в частности, городской застройкой и дорогами для связи и продвижения. Небоскреб – особое явление, очень напоминающее застройку городов христианами и мусульманами. Городская вертикаль притягивает к себе не только горожан, но и село. Если Вы захотите, когда-нибудь я напишу свою теорию небоскреба в контексте мировой архитектуры. Она у меня готова.

Олег Борисович, я заканчиваю. Наша работа может быть продуктивной, если Ваша реакция на мои заметки не останется при Вас. Пожалуйста, эксплицируйте ее. Я меньше написал об исламе, но ислам невозможно рассматривать без проблем привходящих. Иначе мы отойдем, даже отдалимся от реальности, а, следовательно, вся работа будет проведена впустую.