О конгрессах Культура и будущее России 1993-1994

 

О фонде «Культура и будущее России»

 

Из выступлений участников Конгрессов 1993 – 1994 г.г.

Генисаретский О.И.  - доктор искусствоведения, вице-президент Международного фонда "Культура и будущее России", зам. директора Института человека РАН.

Толстой Н.И. – академик, член президиума РАН.

Сильницкий Г.Г. - доктор филологических наук, зав. кафедрой английского языка Смоленского педагогического института, проректор Смоленского свободного гуманитарного университета, сопредседатель Смоленского земского движения.

Малявин В.В.  - доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН.

Братусь Б.С.  - профессор, доктор психологических наук, факультет психологии МГУ.

Прохоров Г.М. - доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института Русской литературы (Пушкинский Дом), лауреат Государственной премии России, Санкт-Петербург.

Мяло К.Г. - кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник, Институт Дальнего Востока РАН.

Сухиненко Д.Н. - президент финансовой корпорации "Ринако".

Фролов И.Т. - академик РАН, директор Института человека РАН.

Назаров В.Д. - кинооператор, член Союза кинематографистов России, Самара.

Расторгуев В.Н. - доктор философских наук, профессор Тверского госуниверситета и Академии славянской культуры, член Совета Федерации Федерального собрания РФ, заместитель председателя комитета по социальной политике и экологии, председатель подкомитета по социальному развитию, вице президент Ассоциации культурологов России, Тверь.

Колбовский Ю.Я.

Бедник В.Г., Санкт-Петербург, член-корреспондент Международной Академии архитектуры.

О. Геннадий (Героев) - протоиерей, зав. сектором по связям со средствами массовой информации, Отдел внешних церковных сношений, Московская патриархия.

О. Леонтий, Старообрядческая Епархия, Нижний Новогород.

Генисаретский О.И.

Колбовский Ю.Я.

Немцов Б.Е. - губернатор Нижегородской области РФ.

Залыгин С.П. - писатель, главный редактор журнала "Новый мир".

Боярский П.В. - доктор физико-математических наук, Институт культурного и природного наследия, заместитель директора по науке.

Машов С.Р.,  президент АО "Марис", Оренбург.

Генисаретский О.И.

 

 

Международный фонд "Культура и будущее России" является независи­мым общественным обединением деятелей культуры, науки и образования, представителей национально-культурных и экологических движений, дело­вых и политических кругов, Русской Православной Церкви и других кон­фессий.

Деятельность Фонда направлена на:

- сохранение культурного наследия и единого культурного прост­ранства России, исторического своеобразия различных регионов и горо­дов;

- объединение творческих и культуроохранмительных сил страны, за­интересованных в развитии традиций отечественной культуры в условиях новой демократической России;

- оказание поддержки культурно-экологическим инициативам общест­венности в разных регионах и городах России;

- развитие международных культурных связей со странами ближнего и дальнего зарубежья.

Фонд вырос из культурно-экологической акции "Возрождение", соз­данной по инициативе Союза кинематографистов России в 1989 г. Каждая Акция - это обсуждение состояния отечественной культуры и проблем культурной политики, работа над конкретными культурно-экологическими проектами, научные симпозиумы и публичные гуманитарные чтения в мест­ных университетах и вузах, гуманитарные кспертизы и консультирования, встречи с общественностью и обширные культурные программы. Культур­но-экологические акции "Возрождение" проводились в:

1989   году в городах - Углич, Ярославль, Кострома;

1990   - Углич, Череповец, Кириллов, Кострома;

1991   - Череповец, Кириллов, Тверь;

1992   - Верещагинские дни, Череповец;

1993   - Санкт-Петербург, Петрозаводск, Валаам, Кижи.

Постепенное расширение круга проблем, которым занимается Акция, регионов и городов, где проходит ее деятельность, состава ее участни­ков, привело к необходимости создать организационно-финансовый меха­низм, обеспечивающий ее деятельность. Им стал Фонд оддержки культур­но-экологических инициатив "Культура и будущее России". В работе Акции и Фонда принимают участие видные деятели культуры и ученые Российской Академии наук: академики А.М.Панченко, Н.И.Толстой; профессора

Г.М.Прохоров, С.С.Хоружий, М.Н.Громов; актеры М.Б.Терехова, Н.В.Мордю­кова, В.В.Гостюхин, писатели С.П. алыгин, Л.И.Бородин, А.С.Васильев и другие. Президент Международного фонда "Культура и будущее России" - Генисаретский О.И., доктор искусствоведения, зам.директора Института человека РАН, вице-президент - Лаврентьев К.А., зам.председателя Прав­ления Союза кинематографистов России.

* Создатели и организаторы акций "Возрождение" и конгрессов "Культура и будущее России" активно занимаются издательской деятель­ностью, публикуя в сборниках материалы, освещающие их работу. Многие из этих сборников и личные издания, любезно подаренные участниками конгрессов "Культура и будущее России", хранятся в Российской Госу­дарственной библиотеке.

Постепенное расширение круга проблем привело к необходимости соз­дать организационно-финансовый механизм, обеспечивающий деятельность фонда. Например, с 1993 года Международный конгресс "Культура и буду­щее России" спонсирует СП "Евросиб СПб".

Международным Фондом "Культура и будущее России" в 1993-1994 гг. были проведены два Конгресса, которые носили культурологический, гума­нитарный характер. Путем диалога деятели культуры, ученые-гуманитарии, священники разных конфессий, "новые русские" стремились прийти к взаи­мопониманию. В результате указанного диалога возникла возможность вы­работки путей развития культуры в постоянно меняющейся современной жизни российского общества.

На Конгрессах были проведены:

- академическая конференция "Евразиская перспектива";

- симпозиум "Земское движение как путь к социальной и культурной самоорганизации российского общества";

- религиозно-культурный диалог "Лицом к лицу";

- работа гуманитарного клуба: дискуссии, публичные гуманитарные чтения в местных университетах и вузах, гуманитарные экспертизы и консультирования, встречи с общественностью и культурные программы.

Кроме вышеперечисленного, рассматривались вопросы: биоэтика; ду­шевная зрелость; святыни и ценности; родовое сознание; ненасилие; власть, гражданское общество и культурная политика; "новые русские": здравый смысл и идеология нового российского предпринимательства; обсуждение проблем отечественной культуры.

К сожалению, охватить все вопросы, рассматривавшиеся на Конг­рессах, не представляется возможным из-за большого объема информации. В данном обзоре предлагается подборка материалов, составленная из фрагментов выступлений некотороых участников гуманитарных клубов этих Конгрессов по следующим разделам:

введение в круг рассматриваемых проблем и процесс организации Конгрессов;

культура и история;

культура и политика;

культура и практика.

Предложение о проведении Конгресса "Культура и будущее России" было заявлено еще в 1990 г., когда уже обнаружилось, что мы живем в новой, неизвестной нам стране с зыбкими границами и еще более зыбким политическим строем, когда вместе с обострением национальных отношений стало отчетливее видно, что прежние модели государственной и этнокуль­турной идентичности разных народов, населяющих Россию, стали утрачи­вать свою историческую и политическую эффективность.

Фонд вырос из общественного движения, возникшего в 1989 г. по инициативе Союза кинематографистов России и получившего название "Культурно-экологическая акция "Возрождение". Участников акции объеди­нила личная заинтересованность в сохранении культурного наследия и единого культурного пространства России, в достижении народного сог­ласия и гражданского мира, свободы творчества и вероисповедания - в условии начавшейся тогда радикальной модернизации всех сторон российской жизни.

Это была довольно типичная для начала перестройки инициатива, в которой важны были, во-первых, сознательный отказ идеологизировать на­циональную аксиоматику, то есть видеть в культурной традиции некий идеологический эквивалент сходившей на нет идеологии советского перио­да, а во-вторых, поиск оснований для культуросберегательной и культу­ротворческой деятельности - в современном гуманитарном знании, в раци­ональности, свойственной индустриальной, а по сути антропной цивилиза­ции.

Что такое "акция"? Акция - это действие. Наше отношение к действию кардинальным образом изменилось вместе с изменением обстанов­ки в России. Семь лет тому назад на переднем плане стояли просвети­тельские задачи, многим казалось тогда, что достаточно сказать ка­кие-то вещи, о которых у нас не говорится, призвать к чему-то, и путем этих образов или идей мы сможем воздействовать на сознание других, и страна сама собою мирно, и легко, и счастливо переустроится на нужный лад. Но это оказалось невозможным. Чего-то нехватало в этих призывах и соображениях.

Нельзя не заметить, что вопрос о сохранении культурного наследия и единого культурного пространства России приобрел сегодня новое зна­чение, стал еще проблематичнее.

Вот только некоторые из дел Акции "Возрождение" и Конгрессов:

- встречи с общественностью городов Тверь, Ярославль, Кострома, Черепо­вец, Углич, Кириллов, Елец, Нижний Новгород, превратившиеся в постоян­ные творческие и деловые контакты;

- альтернативная экологическая экспертиза для индустриального города Череповца (в сотрудничестве с группой немецких специалистов); участие в организации празднования 150-летия художника В.В.Верещагина;

- культурно-экологический проект на­ционального парка вокруг старинного города Кириллова;

- проведение науч­ных симпозиумов "Русская мысль XIX - XX вв. о культуре", "Исихазм в истории русской мысли и культуры", "Ядерный щит России: нравствен­ность, идеология, политика", "Россия - Восток - Запад: культура предп­ринимательства" и др.;

- издание научных трудов по экологии культуры;

- гуманитарные чтения с привлечением видных ученых и писателей в педаго­гических институтах Ярославля, Твери, Нижнего Новгорода и др.

Само событие гуманитарного диалога на Конгрессах естественный - пусть и небольшой - шаг на пути к свободному гражданскому обществу, к строю межличностных отношений, основанных на терпимости, открытости и взаимоприятии. Когда все свои или чужие "за" и "против" уже известны, нет нужды в продолжении словопрений. Ведь это чистой воды магизм - ду­мать, что лишний раз произнесенное слово - самим фактом своего произ­несения - способно что-нибудь изменить в сознании тех, с кем мы не согласны и к кому обращаемся. На этом дело, разумеется, не кончается: именно вследствие решения остановиться в точке несогласия открываются новые и новые творческие и человеческие перспективы - поиск таких тем и областей, совместная проработка которых позволит сделать следующий шаг к иным, неочевидным вначале, согласиям... и несогласиям.

По замыслам инициаторов Конгрессов нужно было избежать двух край­ностей - не походить ни на политическое собрание (с представительством регионов или движений, принятием резолюций и т.д.), ни на академи­ческую конференцию (с заслушиванием докладов и сообщений).

Жанрово-коммуникативная структура Конгрессов была ориентирована на следующие цели:

- усмотрение исторических перспектив и творческих возможностей русской культуры в новых российских обстоятельствах;

- введение в публичный оборот таких гуманитарных тем, освоение которых способствовало бы обновлению распространенного осознания куль­туры и оснований культурной политики;

- определение реалистических путей поддержки возникающих в разных местах и по разным поводам культурно-экологических инициатив.

С этими целями были связаны основные заданные формы и жанровый строй коммуникации.

 

Помимо непременных ПЛЕНАРНЫХ ЗАСЕДАНИЙ на Конгрессах работали: ГУМАНИТАРНЫЕ КЛУБЫ,   представляющие   собой  неструктурированную

группу, полилог (принятые в экзистенциальной психотерапии и групп-ана­лизе). Здесь важнее всего нахождение точек согласияи формирование из них виртуального пространства сосуществования, в котором бы процесс общения, сопереживания ценностей перерастал в опознаваемое, устойчи­вое, пусть и временное, чувство причастности к единому кругу убежде­ний.

ПАНЕЛЬНЫЕ ДИСКУССИИ с одним докладчиком и двумя-тремя оппонентами, задача  которых  -  инсценировать  какуюто инновационную (для сознания участников Конгрессов,  и как мы считали, более широкой аудитории) гу­манитарную  тему.  Таких  дискуссий  было  в среднем по пять на каждом Конгрессе.

РАБОЧИЕ ГРУППЫ, где коммуникация протекает в режиме деловых игр над предварительно подготовленными проектными программами или концеп­туальными конструкциями.

Охватить все рассматривавшиеся на Конгрессе вопросы не представ­ляется возможным из-за большого объема информации.

 

Из выступлений участников Конгрессов 1993 – 1994 г.г.

 

В данном обзоре предлагается подборка материалов, составленная из фрагментов выступлений некоторых участников гуманитарных клубов этих Конгрессов.

Генисаретский О.И.  - доктор искусствоведения, вицепрезидент Меж­дународного фонда "Культура и будущее России", зам. директора Институ­та человека РАН.

Позвольте мне рассказать о том, что называется Международным конгрессом "Культура и будущее России". Слово "международный" здесь означает не только то, что среди его участников находятся наши коллеги из Германии, Китая и Соединенных Штатов Америки, но также и потому, что мы, проживающие в России, ощущаем себя народом мировым, то есть живущим в мире в целом и вовсе не собирающимся замыкаться пусть и в больших, но все-таки только в собственных границах.

Предложение о проведении Международного Конгресса "Культура и бу­дущее России" было заявлено еще в 1990 г., когда уже обнаружилось, что мы живем в новой, неизвестной нам стране с зыбкими границами и еще бо­лее зыбким политическим строем, когда вместе с обострением межнацио­нальных отношений стало отчетливее видно, что мы прежние модели госу­дарственной и этнокультурной идентичности разных народов, населяющих Россию, стали утрачивать свою историческую и политическую эффектив­ность.

Россия многообразна в своей истории, культурной географии и этни­ческом составе. Многогранна она и часто неожиданна и в умозрениии, и в переживании, важно не упускать из вида эту множественность, избегать редукции к каким бы то ни было "русским идеям", корневым структурам, смысловым ядрам. Отсюда - не сходящийся к единому центру плюрализм России, позволяющий трактовать ее культурную реальность скорее как ме­тафорическую и виртуальную, чем как самосущую в пространстве, времени и иных измерениях. Это. однако, не отменяет того обстоятельства, что культура есть способность правильно ориентироваться в пространстве и времени, но заставляет относиться к ним как к символическим формам пе­реживания и мысли, каждый раз отдавая себе отчет в том, что на этот раз означают наши "здесь" и "теперь".

Россия - не территория и не государство. Она не является цивили­зационным типом (и поэтому, в частности, не укладывается в рамки аль­тернатив вроде "Восток - Запад"). Ее культура не имеет исторически вы­раженного стилистического единства.

Это не будет нас смущать, если помнить, что культура - это сама жизнь, наполненная сознанием и волей; жизнь, имеющая внутреннее прост­ранство и время - для проживания ее внутренним человеком в "умном де­лании".

Культура и составляющие ее произведения, системы коммуникации, социально-институциональные структуры и артикулируемые в них социаль­ные ценности, различные системы жизнеобеспечения, включая предметноп­ространственную среду, - все это искусственные создания человека.

Этносы же, как живая, нетварная - в историческом горизонте - ре­альность, обладают свойствами самопорождения и самовоспроизведения, в их рамках протекаюет антропологический синтез, в котором складываются стереотипы поведения и схематизмы сознания\воли, отвечающие достигну­тым в ходе этногенеза состоянием этноландшафтного и этнокультурного равновесия.

До недавнего времени связанные с этнокультурной идентичностью вопросы было принято рассматривать скорее в в общегуманитарных терми­нах национального своеобразия, самобытности, чем в терминах этнологии. Однако теперь, когда этнические проблемы стоят столь остро, стало оче­виднее расхождение следующих понятий: нация и этнос; нация, этнос и государство; нация, этнос и культура. Это заставляет обратить внимание на три различных измерения в историческом и экологическом бытии эт­носов:

- на присущее культуре каждого этноса черты, отличающие ее от культур других этносов (участие в культурном разнообразии);

- на способность данной этнической культуры влиять на культуры других этносов и, в свою очередь, испытывать их влияние (участие в межкультурном взаимодействии и коммуникации);

- на самотождественность этносов во времени и во всех иных значи­мых для его бытия измерениях, достигаемую через ценностную преемствен­ность их среды\культуры (участие в родовой подлинности).

Достижение достаточно высокого уровня этнокультурной идентичности предполагает все перечисленные виды участия.

Суть указанного метода ее достижения состоит в том, что в любых предлагаемых историей обстоятельствах этногенеза (включая возможные в данный момент формы государственности) важно искать и находить такую стратегию освоения предлагаемых обстоятельств, которая бы усиливала, а не ослабляла этнокультурную идентичность.

Распространяя понятие этноландшафтного равновесия, характеризую­щее обитание этноса в природной среде, на пребывание этноса в среде культурной, можно ввести понятие об этнокультурном равновесии, соот­носимом теперь с этническим стереотипом поведения в отношении культу­ры.

Тут приходится признать, что культурологическое, этнически нейт­ральное понимание культуры, которая иногда почему-то отождествляется с общечеловеческой, теряет свою различительную и объяснителоьную силу.

В обсуждаемом тематическом поле следует различать три уровня культурной реальности:

- культуру как среду многоразлично воплощенных ценностей, в кото­рой могут обитать различные этносы;

- ту ее часть, которая в состоянии этнокультурного равновесия идентифицируется этносом как "своя" и значимая для данной стадии этно­генеза (экологически воплощенная чпсть этнической культуры);

- наконец, совокупность всех значимых для этноса ценностей, кото­рая никак не представлена в культурной среде и реализуется лишь в пси­хологических традициях этноса, в его коллективном бессознательном (экологически невоплощенная часть этнической культуры).

Для психологической культуры современных постиндустриальных об­ществ характерно широкое распространение и публичное признание психоп­рактик личностного роста, имеющих целью культивирование телесной и эмоциональной восприимчивости, навыков диалогового межличностного об­щения, развитие творческих способностей и накопления опыта личностной самореализации во всех значимых секторах приватной и публичной жизни.

В психологической культуре, в нашей ситуации, налицо две группы задач психокультурного развития: во-первых, рецепция, переосвоение присутствующих в пространстве Евразии психологических традиций в кон­цепциях и процедурах психопрактик личностного роста (при условии сво­бодного самоопределения и самоосуществления), а во-вторых, адаптация, взаимоприспособление их друг к другу, сохраняющее возможность их коэ­волюции, свободного взаиморазвития и взаимообогащения (с сохранением презумпции этнокультурной и религиозной идентичности).

Евразия - это не второе название России. Это не только геополити­чески понятая территория, но и культурная среда, в которой всем нам, представителям разных народов, предстоит жить. И наново УМЕТЬ жить, сохраняя - в реальнои историческом времени - и приверженность мирному, участливому и ненасильственному способу разрешения всех возможных конфликтов и проблем.

В России недостаточно сильно внутреннее ощущение народа как еди­ного исторического тела. Воспеваемая почвенно ориентированными автора­ми "соборность" - явление вне исторического ряда. Эта проекция симво­лической формы из мира церковного в мир социальный так и не обрела ощутимого исторического вида.

Толстой Н.И. - академик и член президиума РАН.

Решение национального вопроса, с каких бы позиций к нему не под­ходить, невозможно без четкого представления о том, что такое национа­льное самосознание. У Нестора-летописца (он был летописцем знамени-

той Киево-Печерской Лавры  в XII  веке) уже существуют все тепонятия,

без которых мы сейчас не можем ориентироваться в истории. Они нам ка­жутся  естественными,  но  для  того времени их  выработка была  нова­торством. Прежде  всего у Нестора есть  полное  понимание  славянской Прародины  иславянского  единства,   есть  также   понимание  великой миграции славян,  без которой  также невозможно понимание современного славянства  и его  истории. Если  бы Нестора спросили, кем  именно он себя считал, кто он таков, он бы прежде всего  сказал "христианин", затем - "славянин", а потом бы  сказал:  я  живу  на  Русской  земле, это  мое Отечество, и  добавил бы с гордостью, что он - "полянин", ибо поляне (что достаточно известно) - племя, где появился центр Руси, и Киево-Печерская Лавра, и Киевская Русь.

Самопознание и самосознание Нестора-летописца несравненно глубже и сложнее, чем у многих наших современников.

Целое национального самосознания состоит из ряда признаков, ие­рархия которых исторически меняется: то один, то другой признак, пред­положим, "русский" или "православный", становится доминирующим в за­висимости от того, чему он противопостевлен, что понимать под СВОИМ и что под ЧУЖИМ.

Если считать, что во времена Нестора-летописца не было еще нации этнической, то следует отметить те признаки, которые были важны для него: религиозный, (конфессиональный) общеплеменной, частноплеменной и как бы государственный.

Историк В.Я.Петрухин, опираясь в своей диссертации на данные Нестора-летописца, пришел к мнению, что слово "русь", когда оно появи­лось, было более полиэтничным наименованием - в "Русь" входили не только славяне, но и варяги, и отчасти те финские племена, которые ох­ватывались границами Русской земли.

Возникновение этнонима "русин", довольно редко употребляемого Нестором, связано с хрононимом "Русская земля" - это не прилагатель­ное, а существительное, которое, как и "язык", означало не только язык, на котором говорили "словене", но и народ. Это очень устойчивое значение слова "язык" сохранилось в нашем архаическом языке до начала XIX века.

Древнерусский язык раннего периода был еще настолько близок к праславянскому, что это действительно был единый язык и единый этнос. Что касается позднейшего разделения его на "малорусское наречие" (ныне называемое украинским), на белорусское и великорусское, северное и юж­ное, то это явление относительно позднего порядка. В эпоху Киевской Руси была еще необычайная языковая близость восточных славян. Нестор

летописец четко видел различия между племенами, с гордостью гово­рил, что принадлежит к полянам, подробно описывая, как и где жи-

ли восточные славяне - поляне, вятичи, древляне, дреговичи. В его этническом самосознании было по крайней мере пять таких ступеней или

срезов.

Первый - доминирующий и почти всегда определяющий - религиозный: христианин или язычник.

Второй - общеплеменной, чрезвычайно важный для Нестора показа­тель: славянин - не славянин. Он настаивал на нем постоянно.

Третий показатель: лях - не лях. Я беру польский пример, ибо по­нятие русин, согласно тому же Нестору, к тому времени еще недостаточно сформировалось. Это - среднеплеменная ступень.

И, наконец, частноплеменной показатель: мозовшанин - не мозовша­нин, полянин - не полянин. Государственный показатель у Нестора су­ществует как бы пока параллельно с этническим, и в дальнейшем, конеч­но, это исторически менялось, ближе к современности этот общеплеменной показатель - русский, серб или чех - оказывался доминирующим. Сла­вянский показатель как бы отходил на второй план, но почти каждый раз это выплывало, когда возникала опасность извне.

Если с этой точки зрения посмотреть, например, на поэму Н.Клюева "Погорельщина", то там найдем даже больше ступеней, чем у Нестора-ле­тописца, там наличествует даже надхристианское - мир вселенской прав­ды, после чего идут христианство, старообрядчество, славянство, русское, а затем еще местное, свое, олонецкое. Он ничего не навязыва­ет своего, вымышленного, просто его мир духовной культуры достаточно сложный и в то же время цельный.

Наше самосознание и самопознание достаточно сложно, и именно его сложность является нашим богатством. Выделяя и возвышая какую-то одну сторону во имя чрезвычайной "русскости", но забывая при этом, что мы принадлежим и другим национально-культурным ареалам, культурам и об­щностям, мы только наносим себе серьезный вред, вред узкой обо-

собленности.

Россия поздно приняла христианство - позже пришли к вере Христо­вой только Скандинавия и балтийские племена, но если взглянуть на со­бытия, связанные с его принятием, необходимо упомянуть Кирилло-Мефоди­евскую миссию, которая сначала казалась локальной, направленной исклю­чительно на Моравию, а затем оказалась общеславянской. Это сыграло ог­ромную роль в культурной истории Европы. Житие КириллаКонстантина сообщает о дискуссии в Венеции, открытой с представителями триязычной ереси (так славяне называли тех, кто считал, будто только три языка могут быть языками богослужения). В связи с указанным спором о трия­зычной ереси Кирилл-Константин произнес знаменитые слова: "Как вы мо­жете отрицать возможность света и дождя благодатного для других наро­дов?". Борьба была очень острой, и не случайно очень быстро после раз­деления церквей в 1054 году западные славяне (поляки, чехи, словаки, ружичане) и западная часть южных славян (современные хорваты и словен­цы) лишились славянской письменности. Была внедрена письменность ла­тинская и латынь для богослужения. Единственное исключение - хорва­ты-глаголиты, сохранившие и богослужение, и первое славянское письмо - глаголицу.

Вышеприведенные исторические факты нам необходимы для определения корней русской культуры. Судьба западных славян и западной части южных славян была такова, что только к XVI веку они смогли на латинской сво­ей национальной основе построить свою культуру, входя в общеевро­пейскую средневековую и позднесредневековую латинскую культуру. Расц­вет польской книжности - XVI век, чешской, хорватской, словенской - XIV-XVI века.

С изгнанием учеников Кирилла и Мефодия прервалась временно куль­турная история западных славян, в то время как на Руси после крещения была принята церковнославянская традиция не только письма, но и книж­ности, и богословия, традиция эта была непрерывной и открытой в отно­шении всех других народов, в том числе всех славян.

Культурное единство православных славян после разделения церквей до XVII века было очень значительным. Каждая славянская национальная культура развивалась не сама по себе, а в недрах общей церковносля­вянской культуры. Русская культура, будучи наследницей Византии (кото­рая сама была между Европой и Азией) была также обращена лицом не только к Европе, но и к Азии.

Для русской культуры характерны широта и некая соборность ( не хотелось бы употреблять слово "интернациональность", потому что его окраска несколько иная ), а истинная открытость. В результате русская национальная культура создает на пространствах Европы и Азии третий, "промежуточный", культурный континент. Русская культура гарантирует культурное взаимодействие Востока и Запада, Европы и Азии.

Без самоосознания не может быть самопознания. Евразийцы пытались познать историю русской культуры, оценить ее настоящее в контексте истории. Их интересовало взаимодействие и "борьба" восточной и запад­ной культур на русских просторах.

По счастью, культуры сражаются не так, как люди, и именно столк­новение культур нас объединяло и обогащало.

Теперь несколько слов о компонентах русской культуры. Она шире, чем представление о ней каждого из нас, принимающего лишь ее часть, но стремление к принятию большего также свойственно для каждого культур­ного человека.

Если характеризовать русскую культуру, на первом месте, конечно, стоит православие. Это не значит, что каждый культурный человек должен быть православным или каждый чуствует православие в его полноте. Пра­вославие как поиск Бога, правды, закон нравственности вы найдете у каждого русского писателя, начиная от митрополита Иллариона и кончая Солженицыным.

Затем следует сознание некоего долженствования перед белым све­том, мировой культурой, оно должно сочетаться с нежеланием главенство­вать, вести за собой, подчинять и подчиняться, потому что культура не терпит подобных вещей.

Затем, конечно, следует свое, русское, и русское местное. У нас нет слова для этого. Говорят - "малая Родина". Это тот край, та дерев­ня, где ты родился. Поэтому чрезвычайно важно не только сохранять эли­тарные традиции, но и всячески поддерживать народные традиции, народ­ный быт, народное творчество. Оно кажется назаметным, второстепенным, но является тем необходимым компонентом, который деляет культуру достаточно полной, завершенной и цельной.

Таким образом компонентная структура национального самосознания в течение веков, от Нестора-летописца до наших дней, оставалась и оста­ется неизменной, несмотря на все исторические бури и ломки, которые были направлены на изменение всех вещей.

Сильницкий Г.Г. - доктор филологических наук, зав. кафедрой анг­лийского языка Смоленского педагогического института, проректор Смо­ленского свободного гуманитарного университета, сопредседатель Смо­ленского земского движения.

Позволю себе дополнить многочисленные известные определения куль­туры еще одним, которое им не противоречит. Культура - это основной способ преодоления кризиса. И это суть один из основополагающих факто­ров, определяющих существование самой культуры.

Как хорошо известно, первым общечеловеческим проявлением подлинно культурного феномена явились неандертальские захоронения. А захороне­ния определяются осознанием человеком своей смертности, ограниченности во времени. Таким образом, можно подтвердить, что корни культуры - в преодолении трагического сознания человека. Все дальнейшее развитие культуры - не какой-то праздный феномен такого успокоительного времяп­репровождения, а основное средство, с помощью которого человек и чело­вечество ищут примирения с жизнью, с трагическим осознанием своего су­ществования.

Данное определение культуры оказывается особо применимо к России, поскольку в силу ряда особенностей ее исторического существования русскую историю можно понимать, как некий перманентный кризис.

Много раз уже говорилось, что нынешняя ситуация во многом перек­ликается с 1917-м и последующими годами. А одним из самых трагических проявлений того кризиса была диаспора, эмиграция. Русская нация, куль­тура разделились на две части - на метрополию и эмиграцию.

При всей боли, при всей трагедии, связанных с этими кризисами, они, конечно, сыграли очень существенную культурогенную роль, причем культура была именно формой осмысления трагедии, осмыслением кризиса, тем самым давая возможность подняться над ним и выйти к чему-то иному, что иначе не было бы достигнуто.

Сейчас опять десятки миллионов наших соотечественников оказались эмигрантами, не сдвинувшись с места - не они покинули Россию, а грани­цы отступили, и они оказались в очень сложном положении, во многих от­ношениях более трагическом и сложном, чем наши эмигранты 20-30-х го­дов, по ряду специфических условий.

Опять-таки ни в какой мере не пытаясь сгладить боль и трагизм, кризисность этого явления не только для них, но идля нас, оставшихся здесь, можно предположить, что эта новая диаспора, при надлежащем ее осмыслении, даст, может быть, такоой же огромный взлет культуры, а мо­жет быть, и более широкий - в силу того, что соприкосновение русского духа, русского менталитета с какими-то иными этническими, культурными и другими традициями даст такой же расцвет, такое же развитие, как мы это уже имели несколько десятилетий назад.

К сожалению, отношение к традиционной культуре - не только русской, но и мировой, общеевропейской, сейчас подтачивается, развали­вается на глазах главным образом под влиянием той западной культуры, которая сама враждебна собственным историческим корням. Возможно, у нас остался только один, последний шанс сохранить эту культуру.

Таким образом, может быть, наша задача состоит в том, чтобы, сох­ранив наши культурные общеевропейские и национальные корни, осмыслив тот трагический опыт, каким является наша история вообще и наша после­военная история в частности, все-таки совершить культурологический прорыв в будущее, о котором мы все говорим и которого желаем.

Если мы примем модель так называемой теории синергетики, а она достаточно обоснована и математически, и экспериментально, то, может быть, это прольет определенный свет и на нашу современную ситуацию.

Речь идет о любой системе, где возникают случайные флуктуации. Когда система достигает определенного критического предела, она пере­ходит в состояние, которое автор этой теории Пригожин (кстати, наш соотечественник, лауреат Нобелевской премии), именует состоянием би­фуркации, то есть расщепления на развилке. В этот момент система нахо­дится перед выбором, и куда она пойдет, в каком направлении, зависит от достаточно случайных факторов. Иногда малейшее колебание, небольшое отклонение может перевесить чашечку весов в ту или другую сторону, причем после этого система обретает новое состояние равновесия, кото­рого не было в старой системе. И это новое, конечно, будет опираться на старое, несомненно, но, с другой стороны, будет содержать качест­венно новые элементы.

Перед нами - все та же исконно русская альтернатива западничества и славянофильства, только в новой ситуации. А от этой ситуации уйти не удастся, выбор за нами. Что нам делать: признать, как наши предки, что земля наша велика и обильна, и т.д., и придите к нам, и управляйте на­ми, только не варяги, а японцы или американцы, или все же найти ка­кую-то цель? Цель, кстати, не маленькую, не локальную, а крупную, от­вечающую двум фундаментальным условиям - с одной стороны, соответству­ющую тенденциям мирового развития, желательно с некоторым опережением, чтобы думать не о завтрашнем, а послезавтрашнем дне, как это сделали японцы после второй мировой войны, когда сделали ставку на компьютеную технику, а с другой стороны, нечто соответствующее нашему национально­му характеру, чтобы оно не находилось в непримиримом противоречии с нашей натурой, с национальными традициями.

Можно предположить, что в XXI-м или в XXII-м веке страна, которая станет лидером в производстве цельных личностей, сделается мировым ли­дером, потому что сейчас личность раздроблена. Нам, русским, русским в широком смысле слова, можно сделать "ставку", которая составляет сущ­ность нашей национальной традиции, поиск синтетической личности от Ки­реевского до Достоевского. Следует заняться "формированием культуры производства" цельной личности.

Малявин В.В.  - доктор исторических наук, ведущий научный сотруд­ник Института Дальнего Востока РАН.

Из многих определений культуры мне наиболее близко то, которое гласит, что культура - это способность правильно ориентироваться в пространстве и во времени. Но эта способность предполагает еще и внут­реннее, особое понимание культуры, то понимание, которое позволило бы сказать, что культура - это, собственно, сама жизнь, наполненная соз­нанием, жизнь, сознательно прожитая и вместившая в себя одно мгнове­ние, один миг прозрения внутреннего в человеке.

Человечество встало теперь перед необходимостью либо перейти к принципиально иной форме цивилизации, внезрелищной, основанной на внутреннем опыте и внутренней коммуникации между людьми, - то, что как раз и предполагается духовными основами российской традиции, - либо погибнуть в экологической катастрофе.

Мы, конечно, очень болезненно переживаем сегодняшние разногласие и разномыслие, потому что, в отличие, наверно, от всех народов, имею­щих такие же великие цивилизации, как и Россия, у нас нет наработанных методик, если можно так выразиться, нет форм разработки, разрешения сегодняшних конфликтов. И на Западе, и на Востоке сложились очень устойчивые цивилизации, основанные на определенных системах взаимо­действия людей как форме объективированного человеческого бытия. Запад

- технократическая цивилизация, которая опредметила внешний мир до та­кой степени, что, собственно, вся перешла в мир опредмеченный. Восток же в течение тысячелетий вырабатывал технику общения людей между со­бой, которая в наши дни, как ни странно, оказывается более эффектив­ной, потому что в информационном обществе эффективна не техника сама по себе, а люди, которые владеют этой техникой. Отсюда и намечающееся сегодня превосходство Востока над Западом, хотя, казалось бы, восточ­ные люди используют западную технику, но деляют это значительно лучше европейцев, ибо не отягощены наследием классической западной традиции, которая приучает их как бы опредмечивать свое "я".

У России не сложилось ни то, ни другое. Наша страна владеет своей собственной могучей духовной традицией, но эта традиция, собственно, мистическая, которая существует, не будучи защищена формами цивилизации.

Человеческая практика имеет два аспекта - внутренний и внешний. Сама культура, как мне кажется, должна определяться не просто как сонм неких культурных форм, а как область посредования между внутренним и внешним в человеческой практике. Культура - средство и возможности пе­ревода внутреннего опыта сердца в язык внешних овеществленных образов, идей, принципов и т.д. Все то, что затем используется для строительст­во того или иного типа цивилизации... Разрыв между внутренним и внеш­ним губителен не только для культуры, но прежде всего для человечности в человеке. Нам нет нужды далеко ходить за примерами. Мы знаем отлич­но, что в современной, достигшей невероятных высот, цивилизации нет никаких гарантий от одичания, а в чем-то даже созданы механизмы, способствующие ему. Можно быть образованным, но абсолютно некультурным и безнравственным, очень цивилизованным, но дикарем...

Каково же положение русской культуры? Почему она именно такая, а не другая? Что означает священное безмолвствование в данной нам пра­вославной мистической традиции? Откуда оно? Почему в жизни человека существует некая ценность или реальность, которая невыразима и не нуж­дается в выражении? Тем не менее, эта ценность реальна, более реальна, чем все, что дано нам вовне.

Выясняется, что русская традиция постоянно лишает нас возможности забыть о границах, разделяющих внутреннее и внешнее, утверждая, что внешнее вполне реально и что правда внутри нас, а не вовне. Может быть, это единственная традиция, которая властно предъявляет нам тако­го рода идею, и мы должны о ней помнить.

Для примера можно взять хотя бы темы, связанные с безмолвием и главным образом смертью в русской литературе. Это властное требование

- помнить, что существует смерть, которая заставляет умолкнуть все го­лоса мира, перед которой разнообразие внешнего мира есть нечто вторич­ное и несущественное, - этот императив задан нам русской традицией.

В этой связи, мне кажется, русскую культуру можно было бы опреде­лить как такую культуру, где акцент на внутреннем измерении опыта нео­бычайно силен, в отличие от западной цивилизации - более экстравертной и уже целиком ориентирующейся на собственно цивилизаторский процесс, который происходит целиком вовне человека.

Может быть, наша проблема состоит в том, что что мы еще не знаем, каким образом поддерживать равновесие между тем и другим - между внеш­ним и внтуренним. Я бы хотел предложить это в качестве задачи по охра­нению внутреннего пространства, с пониманием того, что внешнее, разу­меется, неустранимо, и выработкой такого видения ретроспективы созер­цания, которое позволяет видеть все внешнее как следы внутреннего.

Выступающие на Конгрессах постепенно перешли от рассмотрения воп­росов, связанных с возрождением России, с решением общих задач, к рассмотрению конкретных проектов, идей и применению своего профессио­нального видения в проблемных вопросах.

Братусь Б.С.  - профессор, доктор психологических наук, факультет психологии МГУ.

Стоит, мне кажется, рассмотреть вопрос о разорванном времени гла­зами психолога. Если задать вопрос, какого человека мы имеем сейчас в России, как его определить, придется сначала научиться различать раз­ные культуры: дореволюционную, советскую и современную, нынешнюю, "третью". В чем разница между этими типами культур, их носителями?

В дореволюционной России господствовала культура, "мечтавшая" о типе личности, обладавшем внутренней мягкостью, ранимостью, чуткостью к добру и злу, - пусть мечта оставалась мечтой, но это было так.

Культура советская "мечтала" о другом человеке - жестком, с гордо поднятой головой, умеющем за себя постоять, не любящем колебаний и т.д.

Чтобы удобнее было подойти к анализу рассматриваемых культур, можно определить несколько психологических различий.

Все, что делается, определено некими целями и имеет временную протяженность. Над каждым конкретным деянием, составляющим как бы го­ризонталь нашей жизни, существует вертикаль - то, ради чего это дела­ется. Вертикаль имеет несколько ступеней.

Ступень эгоцентрическая - когда человек относится к себе, как к некоему центру, а ко всему остальному, как к некоему подножию.

Ступень группоцентрическая - здесь человек идентифицирует себя с некоей группой лиц. Если другой человек входит в эту группу, он досто­ин любви и сострадания, если не входит, эти чувства могут на него не распространяться.

Ступень социальная или гуманистическая предполагает для "другого" те же права, те же ограничения, что и для себя самого.

Теперь можно попытаться применить эту классификацию к рассматри­ваемым культурам.

Русская культура при всех ее издержках стремилась к образованию и реализации в человеке духовного, эсхатологического уровня, как главно­го и определяющего для человека. Каждое деяние должно быть согласова­но, соотнесено с определенным христианским намерением. Дело считалось хорошим не тогда, когда оно приводило к успеху, а тогда, когда оно имело эту соотнесенность. И поэтому, когда говорят об определении, то определение России - "святая Русь", и вовсе не потому, что здесь все святые, как и определение Франции - "прекрасная" - не потому, что всем там очень хорошо и свободно. Просто во Франции больше ценят красоту, в России - святость. Это стремление, а не осуществление.

Что касается советского народа, то в нем было выражено группо­центрическое начало. Здесь надо было апеллировать не к Богу, не к чести, как на Западе, а к классовой целесообразности, которая могла решить судьбу человека в ту или иную сторону.

Ныне сбылось пророчество одного польского диссидента, который го­ворил, что национализм - последняя стадия коммунизма. Они сошлись, эти две ветви группоцентризма - националистическая, получившая свой апофе­оз в Германии, и коммунистическая, имевшая апофеоз у нас.

Можно показать, как это отражается в словах. Русский язык доста­точно неопределенен, в нем нет твердо закрепленного за глаголом места, в отличие, скажем, от немецкого языка, он иначе построен. И в то же время это ниболее сакральный язык, потому что в нем легче выразить не­определенные сакральные понятия. В нем целый ряд понятий повседневного круга имеет твердую связь с сакральным миром. Достаточно вспомнить "спасибо", "воскресенье", "судьба" (как суд Божий) и т.д.

Что касается советского языка, то он тоже совершенно особый. Во-первых, это язык, из которого выпал целый ряд слов, связанных с ду­ховной сферой. Слова "грех", "милосердие" просто выпали из частотного словаря. В психологических сочинениях вы их просто не найдете. Кроме того, советский язык чрезвычайно подчеркивает "мы", "как все", здесь очень много безличных предложений, подразумевающих некую темную силу, довлеющую над нами.

В качестве реакции на многолетний идеологический пресс сейчас полным ходом идет кампания по деидеологизации науки, культуры, и чуть ли не каждое новое общество, организация, профсоюз прибавляют к своему названию эпитет "независимый". То же самое - журналы, газеты, другие средства массовой информации. Однако независимость и свобода хоть и синонимичны, но имеют важные отличия. Свобода, как более полное поня­тие, имеет два оттенка: свобода негативная, свобода от чего-то, и сво­бода позитивная - для чего-то, для достижения каких-то целей.

А именно: должна быть полная свобода, все устали от обязательных собраний и субботников, от навязанной идеологии (само слово это для бывшего советского человека глубоко противно), и потому нечего предла­гать новую идеологию, надо просто жить, выжить в этих условиях, за­няться своими делами.

"Есть такой час в жизни почти каждого человека, - пишет М.М.Приш­вин, - когда ему представляется возможность выбрать себе по шее хо­мут". И в самом деле, что может быть тяжелее хомута писателя, ученого, подвижника, да просто любого честного труженика? Но это - выбранная ими свобода, свобода служения, принятия на себя задачи, миссия креста своего - каждому по плечу. Подростковый же апофеоз независимости при­водит к пропуску момента выбора своего подлинного служения и, значит, к навязыванию внешних и чуждых сил. Свято место пусто не бывает, и не­зависимость обернется зависимостью. Так и мы в духовный вакуум прив­лекли в качестве кумиров колдунов, экстрасенсов - это оказалось следствием духовного вакуума и пустоты.

Другой неизбежный "кумир на пустоте" - Маммона (согласно данным опросов современной молодежи на первом месте среди ее желаний стоит приобретение денег без особой разборчивости в средствах), трети й - гордыня, четвертый - блуд, пятый - агрессия и нетерпимость, и т.п. Это неизбежные спутники тьмы, получения независимости без приобретения подлинной, позитивной свободы. Так что планирование отдыха от идеоло­гии, от всяких идейных влияний и нравственных вопросов - психологи­ческая иллюзия.

Единственное, что можно сказать относительно будущего, - что в России созидать его никогда не поздно. Это преимущество России. Поэто­му говорить о катастрофе можно лишь в формально-логическом плане.

Прохоров Г.М. - доктор филологических наук, ведущий научный сот­рудник Института Русской литературы (Пушкинский Дом), лауреат Госу­дарственной премии России, Санкт-Петербург.

Размышляя по поводу приоритетного направления, которое одно толь­ко и может дать нации будущее, необходимо провести границу между ори­ентацией на будущее коммунистическое, потому что эта ориентация скомп­рометирована и является "мифологией", и той общественной позицией, по­пулярной сегодня, адепты которой утверждают, что у нас теперь нет преспективы... Как будто она у нас была! Ее не было. Была ложная перспектива. Следует указать, что коммунисты основательно скомпромети­ровали возможности расчета будущего.

Тем не менее - Россия суть коллективная, цельная личность. Что же произошло?

Личность есть соединение всех времен, точка пересечения прошлого и будущего. Если рвется связь времен, прошлое отрывается от будущего, миг - от вечности. Если указанные оси координат не пересекаются, лич­ность не образуется - ни человеческая, ни народная.

Первый наш раскол, думаю, не самый первый. Первый был, когда Иосиф Волоцкий потребовал (нехристиански, как я полагаю) казни нестя­жателям как еретикам. Это стало первым шагом к расколу. Почему? Это был расчет на "правильное" устройство общества и первый шаг к культу светлого будущего. Следовало устроить общество без еретиков, едино­мысленное общество. И сразу - человеческие жертвы. А потом? Потом уже действительно произошел раскол нашей коллективной личности, раскол церкви, когда она сделала очередной шаг к "светлому будущему" - желая соединить все народы, осчастливить православные империи, русский народ подогнать под мировое православие - с чисто мирскими, имперскими целя­ми... Петр просто завершил строительство империи. что привело опять-таки к расколу, казням. Все, что последовало далее, явилось следствием этого.

Мяло К.Г. - кандидат исторических наук, ведущий научный сотруд­ник, Институт Дальнего Востока РАН.

То, что происходит сегодня в России, позволяет сказать, что мы живем в ситуации не только разорванного пространства, но и в состоянии разорванного времени. А пространственно-временные координаты суть то, что вообще дано нам как координаты, как структура нашего пребывания в этом мире. И есть то, что дано нации, цивилизации, культуре как систе­ма ее самоопределения. Со сломанным пространством и со сломанным вре­менем, - а можно сказать, что историческое пространство есть само по себе время, - история перестает существовать как таковая, и нация возвращается к состоянию либо доисторическому, либо внеисторическому, то есть это та самая ситуация, которая сейчас угрожает России - выпа­дение из истории и впадение во внеисторическое состояние.

Способ движения в истории через сбрасывание некоего времени как дурного, отрицательного, черного, с прыжком в один день, с прыжком в

абсолютно новую систему ценностей и знаков обозначился не в 1985 (пе­реход из мифического времени в историческое) и даже не в 1917, когда нации был предложен способ продвижения в истории через утопическое время при полном уничтожении прошлого. Катастрофа эта произошла гораз­до раньше. Эта точка именуется в русской истории "расколом". Когда на­ция в XVIII веке оказалась располосованной вокруг системы сакральных понятий, это определило слишком многое в дальнейшем проживании нашего исторического времени, в наших судьбах, способах самоопределения во времени, где мы никак не можем сомоопределиться. В результате возник тот способ движения, при котором Россия разрывает свое историческое время резко, создавая пропасти и рвы. Культура, задачей которой явля­ется освоение времени, создание технологии овладения временем для че­ловечества, цивилизации, нации, всегда находится в очень трудном поло­жении.

Поскольку только прошлое дано нам как реальность, технологии об­ращения с временем вырабатываются путем обращения к прошлому, потому что система отношений с будущим выстраивается из прошлого.

Вся та система, исходя из которой, собственно говоря, можно было бы выстраивать технологию отношений с будущим, то есть прошлое, сейчас свернута.

Как мне представляется, в основную задачу того слоя, который на­зывают мыслящим, входит выработка неких основных технологий культурно­го действия. Попытка дать ответ, наконец, на этот вопрос, обозначить эту особенность русского движения и ее понять, не делится на два полу­хория, одно из которых анафематствует, а другое занимается апологети­кой. Пора понять, что это означает, в какой точке это преодолимо и ка­кой способ действия мы можем выработать взамен этого столь рокового нашего продвижения через рвы, заваленные телами.

Россия переживает чудовищный демографический кризис, который со­вершенно реально ставит ее, возможно, через 50 лет, в положение нации, которая перестанет существовать на карте, среди наций, определяющих и формирующих параметры движения мировой истории и цивилизации.

Сейчас мы находимся в точке пересечения, с одной стороны, гло­бальной историософской задачи (Россия и историческое время), а с дру­гой - практического делания, практического ответа на те вызовы време­ни, которые нам предлагаются сейчас. А вызовы предлагаются страшные, потому что демографические и технологические - Россия детехнологизиру­ется и рискует выпасть из исторического развития и стать добычей, если не хуже. Нам действительно грозит превращение в этнографическую общ­ность. Может быть, "там" нам разрешат ходить в церковь, но ведь это совсем не то, чем была русская культура, которая давала СВОЙ ответ на мировые вызовы и проблемы.

Плигузов А.И. - кандидат исторических наук,научный сотрудник, Институт российской истории РАН.

Есть такие проблемы, которые позволяют изменить ситуацию в гума­нитарной сфере и, в частности, в сфере изучения отечественной истории, зависящей в основном от правильного поступка, от верного решения.

Когда-то единое историко-культурное промтранство, разделенное сейчас на части, накопило довольно большой комплекс материалов истори­ческого происхождения, которые по принципу единства управления Российской империей свозились в то единственное место, откуда она уп­равлялась.

Сейчас эти народы от нас отделены, мы более не империя. И все ук­раинское древнейшее наследие лежит в Москве. Все материалы, которые отражают древнейшую часть истории Великого княжества Литовского, нахо­дятся в Москве и защищены барьером Архивного управления Российской фе­дерации или Министерством культуры, которое ими распоряжается.

Но на самом деле главное - то, что в той сфере гуманитарной ин­формации, в сфере культуры, которой мы все пытаемся помочь и занима­емся, не существует конвенции об открытости и свободе обмена гумани­тарной информацией. Не "отдайте все наше", а гарантируйте нам, что мы имеем право видеть и читать все то, что нам нужно! Когданибудь, в перспективе, вероятно, будет создан единый культурный центр славянских народов, который свои наличием в Москве будет гарантировать свободу доступа ко всем материалам, гарантировать, что ножницами не будут от­резаны те части исторической памяти народов, на которые они имеют пра­во самим фактом своего рождения и существования.

Бородин Л.И.  главный редактор журнала "Москва", член Союза писа­телей России.

В предшествующую эпоху власть следила за интеллигенцией, требуя заверения в лояльности, единомыслия, и человек, имеющий способности, таланты в той или иной культурной области, натыкаясь на это, вырабаты­вал в себе внутренний импульс сопротивления, что выражалось в концеп­ции "я - личность, а государство - мой враг". Эта враждебность к госу­дарственному началу, к государственности как таковой сегодня является достаточно заметным явлением в психологии людей культуры.

Я рассматриваю государственность как абсолютное и необходимое условие сущестования культуры и вообще существования личности и кол­лектива. В нормальном государстве каждый, действия в своей культурной нише, должен отдавать себе отчет, не вступает лив противоречие его личная и духовная инициатива с главной и обязательнейшей задачей этого становления - с задачей восстановления российской государственности.

Каждый из нас, занимаясь своим делом, не годится для другого: я, например, ничего не понимаю в музейном деле, в предпринимательстве и вообще в чем-то далеком от меня, но конкретном. Другие - тоже. Тем не менее, нас объединяет целое, наша общность, культурная и государствен­ная. Не будет ни русской культуры, ни русского предпринимательства, если русская государственность не восстановится. Наша задача - поста­раться повлиять на этот процесс, окультурить его, чтобы он не вошел в противоречие с определенными национальными формами государственного строительства.

Сухиненко Д.Н. - президент финансовой корпорации "Ринако".

Русскому человеку для душевного спокойствия  необходим  ответ на

вопрос: "Что дальше?". Его нет и не может быть у действующих полити­ков, они разгорячены схваткой и находятся в плену старых околодисси­дентских мифов. В моем представлении это выглядит так: "Свалим Со­ветскую власть, и у нас будет, как в Америке". Уже ясно, что так не будет. Эта проблема нависла над российским обществом, и предложить ее решение может только русская интеллигенция. Смею утверждать, что это ее долг перед народом.

Россия является страной граждан, желающих жить по русским куль­турным нормам вне зависимости от их этнического происхождения. С этой точки зрения должно стать расхожим выражение: русский татарин, русский еврей, русский немец и т.д.

Здесь необходимо понимать, что политическая культура - такой же объект культуры, как и все остальное. Долгое время наша интеллигенция старалась (или ее "старались") считать занятие политикой грязным де­лом, свойственным определенным политиканам, действующим в режиме ком­мунистической власти, однако сейчас время наступило такое, что избе­гать обращения к политической культуре дальше нельзя.

Трудно сказать, что должно быть первичным - пересоздание госу­дарства или создание общественных структур, которые могли бы, пользу­ясь культурными способами, выработать идеи, нормы поведения, способные создать некую систему фильтров, которые позволили бы декриминировать бизнес. Формирование этих обычаев очень важно. Это не деловая этика, это взаимоотношения людей.

Считается, что все должно появиться само собой, но это невозмож­но, необходимо создание определенных общенациональных институтов. Их не удастся учредить и ввести в жизнь указами, такое действие общенаци­ональной культуры может воспроизвести только интеллигенция.

Государство не торгует и не распределяет. Если мы хотим построить и сохранить уважаемое государство, Россию, то этот принцип должен соб­людаться неукоснительно. До сих пор вся жизнь русского человека была (и остается) опутана мелочной регламентацией, смысл которой иногда ра­вен нулю.

Первое, что необходимо сделать для России, это ликвидировать все эти бессмысленные нормы, оставшиеся от коммунистического режима. Вся­кая ненасильственная деятельность, не нарушающая чужих прав и общест­венных приличий, должна быть свободна. Государство должно не мешать, а помогать людям делать свое дело.

Разумный гражданский порядок опирается на следующие основополагю­щие принципы: неприкосновенность личности, собственности, свобода не­насильственной деятельности.

Русский коммунизм - не внешний заговор, а самогеноцид нации. То­тальное государство и его чиновники ушли на рынок - доторговывать сво­ими правами и привилегиями.

У русского человека нет чувства внутренней защищенности и личной безопасности. Доживает свой век громоздкая и неэффективная система со­циального обеспечения, гарантировавшая людям, передоверившим свою жизнь и свободу государству, хоть какое-то убогое существование в ста­рости, медицинское обслуживание и обучение детей.

Тем не менее то, что мы видим сегодня, та новая Россия, кирпичи­ки, из которого будет строиться новое государтство, есть. Вместо дере­венской патриархальной России существует страна с развитой городской цивилизацией, с особой, уникальной по своей живучести культурой, уров­ню и широте которой могут позавидовать самые богатые страны.

Вместо покорного стада государственных подданых, подвергавшихся идеологической и физической селекции, складывается общество индивидов, удерживающих страну от развала, хаоса и тотального насилия на фоне па­ралича всех государственных институтов, обеспечивающих порядок.

Социальное обустройство новой России не может быть произведено по воле начальства или какой-то отдельной партии, группы организаторов и вдохновителей. Новое русское государство в такой огромной стране, с такими различными укладами и традициями, национальными группами может быть только продуктом самоорганизации, усилий всех. То, что может быть для каждого отдельного человека прямо невыгодным, в другом случае, если его поддерживают другие, становится эффективным - при общем сог­ласованном действии.

Государству и его органам принадлежит монополия на применение насилия. Все, что может быть сделано для поддержания порядка без при­менения насилия, люди должны сделать сами.

Российское общество должно отказаться от иллюзий, что поддержание порядка и соблюдение общественных приличий является заботой специально поставленных людей и организаций.

Демократия, внедряемая сегодня, представляет собой ограниченный продукт исторического развития в ряде европейских стран, естественно выраставший из их национальной культуры и исторической практики. Исто­рический опыт России показал, что насаждение "сверху" западных инсти­тутов демократии оказывается недостаточным в наших условиях. Речь должна идти о создании в ходе самоорганизации русской нации националь­ных форм народовластия, которые возникнут сами, а не в результате ма­нипуляций власти.

Сохранение наших национальных традиций невозможно без уважения к старшему поколению и его опыту. К предкам, если угодно... Если памят­ники культуры, могилы и кладбища находятся в состоянии разрухи и разо­рения, состоянию разрухи и одичания неизбежно подвергается народ и вся страна.

Каким бы глубоким не выглядел конфликт поколений, создавая семью и воспитывая детей, новое поколение неизбежно воспроизводит опыт и традиции своих родителей. Отдавая себе отчет в том, что православие является религией большинства верующих в современной России, следует иметь в виду, что это не является основанием для дискриминации других религий и конфессий. Ныне в России стало нормой уважение к Русской Православной церкви в церемониальной форме. Это абсолютно нормально, если по отношению к другим религиям, конфессиям и религиозным институ­там выбрана такая же линия поведения, что может и должно найти фор­мальное обоснование в протокольных традициях Российского государства.

В нормально функционирующем государстве отношения между субъекта­ми в гораздо большей степени регулируются нормами морали, а не права. Поэтому роль религии в сознании Русского национального государства выйдет далеко за рамки ее церемониальных функций.

Сегодняшняя Россия не имеет государства именно потому, что русские еще не стали нацией. Мы большой народ с древней культурой, ко­торый должен стать нацией и создать свое национальное государство.

Нация - это единство культурных ценностей. НЕльзя не признать, что подавляющее большинство проживающих на русской территории людей по сути являются русскокультурными. Никому не должно быть дело до "чисто­ты крови и расы", достаточно признания и принятия системы русских культурных ценностей.

Имперское государство представляло собой некую внешнюю скорлупу - раковину, в которой существовали включенные в нее насильно или добро­вольно этнические культурные группы. Национальное государство - внутри нас, как стержень нации, укрепляющий ее тело и закрепляющий все цен­ностные установки. Люди, составляющие нацию, как единство культурных ценностей, не получают никаких юридических преимуществ перед остальны­ми категориями граждан.

Государство, создающееся на основе культурной общности, ею не ог­раничивается и в ней не замыкается, оно обязано лояльно выполнять свой долг перед всеми гражданами, независимо от национального и культурного самоопределения.

Россия слишком велика, чтобы быть только русской, сохраняясь как унитарное государство. Мы не можем обеспечить полную законность, истинный порядок по всей России, если земли, действиттельно обладающие культурным своеобразием, не получат возможности корректировать законы и утверждать порядки, которые считаются ими органичными, естественны­ми.

В принципе Россия может состоять из нескольких русских госу­дарств, если отдельные русские земли пожелают этого. Существующее тер­риториальное деление, сегодняшние так называемые "регионы" - творение коммунистической номенклатуры, и, разумеется, территориальный передел существующих административных единиц совершенно необходим.

Землям могут быть предоставлены любые права в законотворчестве, но при одном условии - движение людей, товаров и денег на территории России должно быть свободным. Забор - в буквальном и переносном смысле

- может быть воздвигнут только вокруг частной  собственности.  Никакие

другие "заборы" в России не допускаются. Никто не может препятствовать

передвижению людей, товаров, и капитала внутри страны. Если какая-либо

земля решается построить такой забор - значит, этим самым она объявля-

ет себя вне России, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Таким образом, устанавливается самый действенный механизм воле­изъявления и контроля за местной властью - "голосование ногами". Так называемая "региональная политика" превращается в реальную и здоровую конкуренцию русских земель за людей, финансы и товары.

Милосердие, забота о слабых, больных всегда была лучшей чертой национального русского характера. В нашем общем доме не должно быть людей, брошенных на проивол судьбы. Для этого русским людям надлежит вспомнить, что милосердие и благотворительность - не функции госу­дарства, а дело совести каждого конкретного русского человека.

Невозможно возложить нравственную обязанность на "собес" или все­возможные фонды, выбивающие таможенные льготы и зарабатывающие на чу­жом горе. Стремление изобразить видимость милосердия всегда вызывало омерзение у русских людей. Везде, где требовалось соблюдение дисципли­ны, в той степени, которая для этого требовалась в тюрьме, армии или даже в школе, коммунистический режим превратил ее в самовоспроизводя­щий произвол и издевательство над человеком. Можно сказать, что армию превратили в тюрьму, тюрьму - в спецшколу, где бандиты готовят новых бандитов, а школу - в кузницу кадров для такой армии и такой тюрьмы.

В России, где все население проходит через школу и очень значи­тельная его часть - через армию и тюрьму, очеловечивание этих больных институтов есть важнейшая задача.

И совершенно очевидно, что формирование русского национального государства может произойти лишь в результате освобождения от им­перского наследия, с изменением привычек, представлений и характера многих людей. Цивилизованный историко-культурный выбор Россия сделала тысячу лет назад, приняв христианство. То был выбор в пользу Европы. Геополитическое положение России позволяет говорить о ней как о стране евразийской, но русские были и будут европйцами по культуре, образу жизни и ситеме ценностей.

Основой русского европеизма является русское православие, в кото­ром многие видят барьер, отгораживающий Россию от остального мира. Но православие доказало в ХХ веке, что оно является мостом, связывающим Россию с цивилизованным миром, основой единства России и Европы, о чем свидетельствует и опыт русских изгнанников, и опыт тех, кто сохранил в христианстве преемственность самой России.

Сегодня, как это ни парадоксально, национальным интересам России более всего отвечает здоровый изоляционизм, прежде всего по отношению к бывшим союзным республикам. Любые шаги в направлении экономической и политической реинтеграции должны делаться лишь на основании точного расчета и целесообразности. Более всего невыгодна и опасна интеграция ради интеграции, то есть в определенной мере возвращение к тому поло­жению, которое занимала РСФСР в составе СССР, когда россияне по су­ществу содержали другие народы.

Фролов И.Т. - академик РАН, директор Института человека РАН.

Если не будет сильной государственности, сильной власти, допуска­ющей инакомыслие, свободу мышления, но в то же время апеллирующей к закону, который есть в обществе и который скрепляет это общество, - если этого не будет, то у нас, к сожалению, может появиться печальная перспектива, а именно - раствориться в этих общих цивилизационных про­цессах. Как могучая река впадает в какое-то море или океан и исчезает в нем, вот так же может исчезнуть и Россия.

Культура и только культура в основном может обеспечить будущее России, но пока что гуманитарсная культура у нас не соединена должным образом с культурой научно-технической. Вот этот разрыв внутри культу­ры будет затруднять решение наших проблем. Россия, тем не менее, имеет традиции отечественной культуры, которые заключены в ее гуманитарном ядре.

Когда мы говорим о культуре, из шестидесяти с лишним ее определе­ний я считаю наиболее приемлемыми те, которые обращены к человеку. Следует говорить сейчас о гуманистической культуре и выделять в ней то, что связано с человеческой проблематикой.

Может быть, не очень внимательно мы, гуманитарии, изучаем то, что сейчас называют этическими регулятивами, в том числе и научно-техни­ческого прогресса. Формируются и такие направления, как этика науки. Эти нравственноэтические регулятивы исходят из общей постановки воп­роса о науке, из противопоставления "чистого" научного исследования и гуманистических ценностей.

Развитие современной науки приобрело угрожающий характер - не только в том, что она дала технологии производства атомного, водород­ного и прочих подобных вооружений. Современная научная мысль, обратив­шись к человеку, сделав его не только субъектом, но и одним из главных объектов исследований, к сожалению, поставила острейшие культурные, а значит, и гуманистические проблемы. До каких пределов возможно вмеша­тельство, например, в наследственность конкретного человека или чело­века в целом?

Церкви удалось сплотить многих, в том числе и атеистически мысля­щих ученых, для разработки определенных этических кодексов, правил, в частности, экспериментирования на человеке и т.д. Я сам консультировал в начале 80-х годов Христианскую мирную конференцию -по глобальным проблемам, некоторым экспериментам на человеке и выработке каких-то этических кодексов такого экспериментирования.

Назаров В.Д. - кинооператор, член Союза кинематографистов России, Самара.

Культура и место - очень тесно связанные вещи. Если мы говорим о России, то мы говорим о месте, а если говорим о каком-то месте в России, то говорим и о культуре этого места, о местной культуре.

Тут было такое утверждение, что москвичи уже перестали быть носи­телями русской культуры, она ушла на периферию. Можно сказать, что и Петербург не несет и не нес никогда русскую культуру, всегда был ка­ким-то непонятным местом, то ли западным, то ли русским городом, где "отсоединялась" русская культура... А я горжусь тем, что я русский и живу в Санкт-Петербурге.

Возрождение русской культуры вообще-то проще и естестевеннее все­го пойдет с мест. Надо все местное беречь и ни в коем случае не конф­ликтовать, не утверждать, что я - первее, я - более русский, чем он. Просто - другой. Вот Тверь лежит на водоразделе, и там культура связа­на с местом этого великого водораздела. Есть места, привязанные к гра­ницам, русские "привратные города", или наоборот, центральные города. У каждого своя культурная миссия, каждый должен ее найти, определить свое место в современной русской культуре.

И это богатство, это разнообразие надо иметь. Самое страшное - культурный экспорт и импорт. Конечно, обмен должен быть, но когда он становится обязательным, довлеющим, когда совершается какое-то куль­турное насилие над местными культурными ростками, это страшно. Мы должны, сопереживая, объединиться, взяться за руки и понять, что русская культура едина, но она состоит именно из множества и многооб­разия местных культур.

Расторгуев В.Н. - доктор философских наук, профессор Тверского госуниверситета и Академии славянской культуры, член Совета Федерации Федерального собрания РФ, заместитель председателя комитета по соци­альной политике и экологии, председатель подкомитета по социальному развитию, вице президент Ассоциации культурологов России, Тверь.

Великий дар многообразия природы - это основа жизни этносов, ибо корнями своими трава держит землю, так же как этносы держат социальную жизнь своей отчизны. Многообразие культур, которые национальными свои­ми корнями скрепляют этносы на этой земле и позволяют нам осуществить то, что ученые называют самоидентификацией, то есть правом быть собой, став частью этого мира, этой земли, этой отчизны, этой культуры, обеспечивает принадлежность к своей собственной - чтобы она была не "эта земля", а твоя .

Дар многообразия природы этносов и культур, их сохранность - вот критерий нашей деятельности, другого искать не надо. Почему же мы его не используем, если он столь очевиден? Да потому, что придется пере­писать всю историю человечества, и не каяться там, где мы каемся, и разбить голову там, где мы гордимся.

Многообразие природы, этносов и культур - это основной потенциал, который мы обязаны сберечь, и в этом суть и критерий нашей политики. То, что называют "ресурсами", можно взять и потребить во имя сохране­ния этого многообразия и богатства, а если речь идет о культурном мно­гообразии и богатстве, то и приумножить, потому что здесь есть такой потенциал, который тем больше растет, чем более используется.

Без укрепления и возвращения культурных традиций, без сохранения и возрождения святынь, восстановления всего того, что я убого назвал, выражаясь суконным языком, "социокультурной инфраструктурой", без все­го этого все экономические и экологические программы лишены смысла. Начинать следует с того, чем обычно завершают, а именно с культуры, и прежде всего - с национальной, что в рамках нашего государства означа­ет: с согласия национальных культур.

Тверская программа, более известная под названием "Федеральная программа комплексного экологоэкономического и социально-культурного развития Тверской области", по сути, является первым опытом в нашей стране и, как считают многие, в том числе и западные специалисты, ко­торые с нами сотрудничают, достаточно интересным экспериментом в меж­дународном плане. Впервые в Федеральной программе России были вырабо­таны и зафиксированы механизмы защиты природы и человека, в том числе и экология культуры.

Почему именно в Твери такой опыт стал возможен? Потому что в рам­ках программы, о которой идет речь, предназначенной для спасения Вели­кого водораздела, выделено только несколько проблем, которые по своему статусу являются общенациональными, и, если хотите, локально-глобаль­ными. От их решения зависит не только качество жизни, но и сама жизнь миллионов и миллионов россиян, жителей других государств, многих десятков народов.

Нестор начинал свою летопись со слов о том, с чего начинается Русь. Россия начинается с Оковского леса, где берут начало три реки и сходятся три моря - Черное, Балтийское и Каспийское. Здесь - одна из важнейших болевых точек России. Когда речь идет о гидросистеме России и мира, мощнейшие болевые точки, точки пересечения многих тысяч и со­тен артерий и глубинных связей (наземной, подземной и т.д.) сходятся здесь, на территории великого водораздела, и так уж было угодно судь­бе, что есть в этом не только промысел, но даже определенная экономи­ческая логика. Тверь - основной колодец Европы и Азии (генерация воды, естественный производитель воды). Если здесь, именно в ядре Великого водораздела, произойдет катастрофа, что останется от России?

Этот вопрос - "что останется от России?" - очень интересен с точ­ки зрения "парада суверенитетов". Если ранее у нас не было региональ­ной политики, и это была основная особенность нашей политики, то те­перь ее не может быть вообще, потому что начался второй этап удушения регионов, тот самый "парад суверенитетов". Ну, хорошо, мы отделим Санкт-Петербург, Уральская земля отойдет в качестве самостоятельной земли, государства. Но представьте на минуту, что мы отделим "колодец всея Руси" от его потребителей? И в Библии, и в других издревле свя­щенных текстах речь идет о том, что есть священные земли, которые не могут принадлежать только тебе, ибо принадлежат Богу и все, кто живет на земле. Имя этим священным землям - Колодезь, Кладезь.

Так вот, Тверская земля в этом отношении - "Кладезь", и в рамках нашей программы мы разработали очень сложную, многомерную систему принципов и технологий, связанных с разработкой и осуществлением этой программы в нескольких горизонтах.

Важнейшим принципом данной программы является спасение и сохране­ние (она так и называется: "Спасем - спасемся"), защита и оптимальное использование высшего дара, который у нас есть - дара природного и эт­нокультурного многообразия.

 

Колбовский Ю.Я.

Цели Конгресса гуманны и благородны. Программа его в том, что касается проблем современной российской культуры, вопросам сохранения своеобразия российских регионов, очень актуальна, потому что выросло не одно поколение людей, невосприимчивых к культурноисторическому наследию, далеко не всегда отличающих временное от вечного.

Как же на деле, а не в призывах, не в лозунгах, сохранить отечественную культуру? Каково реальное

значение  культурного  наследия  в  жизни  общества?  Эти

вопросы у  нас, в  России,  предельно  обострены,  но  их

решение остается  зачастую на  уровне словесных порывов и

благих пожеланий.

Русское культурное достояние - это прежде всего наше прошлое. Все мы должны предельно бережно относиться к нему и тем самым содейство­вать нравственному возрождению всех наций в России, потому что в них - залог нашего будущего.

Бедник В.Г., Санкт-Петербург, член-корреспондент Международной Академии архитектуры.

Образы России? Об этом без извинений может говорить и писать только ПОЭТ, например, такой, как Ф.И.Тютчев, да и то он сокрушается бессилием своего ума и отсылает нас искать ответ на этот вопрос в сфе­ре веры. Крепко извинившись и определив для себя рамки жанра логи­ческогорассуждения, все же попробуем высказаться от ума, от ума архи­тектора, не вполне довольного той жизнью, в которой участвует.Наши рассуждения будут архитектурно-конструкторские, а не поэтические и по­этому имеют следующие допущения (упрощения):

- во-первых, широкое и глубокое содержание слова "образ" мы сужаем до понятия "образец"; -во-вторых, ограничиваем себя одним из многих определений термина"культура", толкованием его как "пространст­венно-временное толкованиежизни", причем с той стороны, для которой

можно было бы назвать наш конгресс иначе, а именно "Будущее России и куlьтура", при этом надеясь, что другие будут говорить с более право­мерной для нашей ситуации,активной стороны, т.е. под флагом, на ко­тором значится: "Культура ибудущее России"; - и, наконц, в-третьих, принимаем иносказательное толкование архитектуры (в т.ч. градостроите­льства) как одного из самых выразительных исторических орнаментов чело-

веческой жизни, отражающей ее строй и уклад, как бессловесную правду прошедшей и нынешнeй жизни.

Итак, помня о вышеупомянутых допущениях, попробуем рассмотреть такое утверждение: "Образец для будущей России - это такая Россия,ко­торая может явить богатую в своем разнообразии культуру и прежде всего архитектуру как ее самое трудоемкое и дорогостоя ее проявление. Поскольку орнамент человеческой жизни, явленный в архитектуре, не только правдив, но и долгопрочен, мы имеем возможность поискать ориен­тиры для ответа на наш вопрос в далеком и близком прошлом. Какие же периоды в истории России и какие признаки устройства ее жизни оставили нам ту архитектуру, которой мы гордимся? На наш взгляд, их два и они имели значительное различие в устройстве жизни. Первый - святая Русь (до раскола) с ее удивительной монастырской, храмовой, городской и крепостной архитектурой. В основе уклада жизни этого периода лежали Православная Вера и Патриархальность. Второй - начался с реформ Петра I и до начала ХХ века. Этот период отличался имперским духом и, что особенно важно, устойчивой и долговременной многоукладностью жизни, при которой, несмотря на соподчиненность и довольно строгие сословные границы, жилo и проявлялось чувство хозяина в каждом сословии. Им­перский дух родил градостроительное регулирование в виде планировочных структур - сеток поселений. Многоукладность и чувство хозяина дали за­полнение этих сеток. Аристократы заказывали и строили дворцы, дворя­не-помещики - усадебные комплексы, мещане и крестьяне - добротные до­ма, купцы и промышленники, красуясь друг перед другом, заказывали себе родовые хоромы, строили доходные дома для разных сословий и, с ру ской щедростью меценатствуя, строили храмы, учебные заведения, больницы, мосты. Жизнь России этого периода средствами архитектуры с блеском вы­полнила орнамент, основы которого были заложены христианской верой и патриархальностью Святой Руси. На наш взгляд, правомерность обозначен­ной взаимозависимости качества архитектуры и уклада жизни подтверждают трагические перемены в основах жизнеустройства, начавшиеся в 1917 го­ду. В этот период, период идеологического рабства, особенно сильно пострадала христианская духовность, удивительно быстро была уничтожена многоукладность жизни, исчезло чувство хозяина и у воинствующих рабов идеи, и у покорных, а также у страдающих и тер ящих. А имперскому ду­ху, сросшемуся с идеей и замахнувшемуся на Земной Шар, было не до России. Тем не менее и это больное жизнеустройство родило культуру и ее составную часть - архитектуру. Культуру, преимущественно одноуклад­ную, советскую, в которой, конечно же, есть новизна и достижения, достаточно полно оцененные, и антисоветскую культуру - "культуру про­теста", которая в полной мере еще не систематизирована и не осмыслена. А что же в архитектуре? Невероятные по масштабу физические утраты, особенно в городской и монастырской храмовой архитектуре, не могли быть восполнены теми малочисленными достижениями советского периода, к которым можно отнести: - под влиянием ошеломляющей "новизны" перемен 1917 года появились новые типы обшественных зданий и недолго разви­вался небесспорный стиль конструктивизм; - стразу после Отечественной войны возникла и недолго просуществовала компиляторская, но добротная архитектура, как отражение праведного ликовния во поводу Победы и как "дар" народу-победителю; - и одно из последних "достижений" - это то­тальное градостроительное регулирование. Архитекторы относят его к достижениям, т.к. избыточность планировочных структур новых и развития уже существующих поселений, которую сейчас многие ругают из-за того, что они пусты или заполнены однозначными, чрезмерно многолюдными дома­ми-коробками, пригодится нашим потомкам, они пустое заполнят, а одноз­начное дополнят или переделают. Идея сквозного братства и равенства, проводимая насильно и приведшая к замене духовности на идейность, ока­залась малоплодотворной в культуре, в т.ч. в архитектуре.

Что принесут нам нынешние перемены? Для большинства они желанные? но нет согласия по сути этих перемен, и многие, понимая, что сейчас закладываются основы будущего России и ее культуры, ищут возможность повлиять на эти перемены.

Сначала акция "Возрождение", а теперь конгресс "Культура u буду­щее России" уже седьмой год подряд последовательно и упорно, по нашему мнению  -  с  пользой заняты этим и только этим важнейшим делом.  Наши рассуждения, приготовленные для произнесения в Гуманитарном клубе "Об­разы  России" подразумевают содержательную связь и пригодность для од­ного из симпозиумов нашего конгресса - "Земское движение как путь  со­циальной и культурной самоорганизации ро сийского общества". Мы счита­ем, что это одно из реальных и конструктивных направлений, способству­ющих  успешному  завершению нынешних преобразований в России,  которые желанны,  но еще более желанен устойчивый уклад,  т.е. жизнь без пере­мен.  Итак,  подытожим  наш конструкторский поиск ОБРАЗА (ОБРАЗЦА) для России Будущего посредством определения и,  по возможности, выполнения ряда идеализированных условий:

- возрождение духовности, и не только христианской, но и иной, в т.ч. "экологической духовности", поскольку надвигающаяся экологическая беда планетарного масштаба в будущем вынудит нас объединить веру, зна­ния и усилия, возможно, под девизом "Равноце ность и равноправие всего сущего" или "Во имя спасения не только своей души, но и жизни на Зем­ле";

- возрождение устойчивой и долговременной многоукладности с насколько возможно бесконфликтными границами между сословиями;

- возрождение чувства гордости за Родину (имперский дух);

- и, наконец, длянас самое важное: возрождение и обеспечение нравственными и законодательными правами чувства хозяина в каждом сословии - заказчика и делателя культуры, в т.ч. архитектуры. Сказан­ное в выводах не претендует на новизну, а отражает то, что уже начина­ет происходить в жизни современной России - с полезным участием нашей акции и нашего Конгресса.

Цели Конгресса гуманны и благородны. Программа его в том, что касается проблем современной российской культуры, вопросам сохранения своеобразия российских регионов, очень актуальна, потому что выросло не одно поколение людей, невосприимчивых к культурноисторическому наследию, далеко не всегда отличающих временное от вечного.

Как же на деле, а не в призывах, не в лозунгах, сохранить оте­чественную культуру? Каково реальное значение культурного наследия в жизни общества? Эти вопросы у нас, в России, предельно обострены.

Русское культурное достояние - это прежде всего наше прошлое. Все мы должны предельно бережно относиться к нему и тем самым содейство­вать нравственному возрождению всех наций в России, потому что в них - залог нашего будущего.

О. Геннадий (Героев) - протоиерей, зав. сектором по связям со средствами массовой информации, Отдел внешних церковных сношений, Московская патриархия.

Культура и духовность - эти понятия неразделимы. Как представители интеллектуального слоя нашего общества мы обязаны и призваны сохранять духовное влияние России на все те островки русскости ? которые существуют в мире. Например, в Уругвае есть город Сант-Хабьер, это город русских старообрядцев. Вы идете по городу - и все надписи по-русски, мужики в косоворотках. В столице Перу, Лиме, я встретил графа Коновницына, потомка знаменитого генерала, героя Отечественной войны. Он женат на чернокожей перуанке, и дети у него перуанцы, но он говорит о том, что "я - русский, и я питаюсь только русской культурой". В Рио-де-Жанейро я навестил Валерия Перелешина - великого португальского поэта (Бразилия - португалоязычная страна). И он, родившись в русской Маньчжурии, в русском Харбине, не быв никогда на территории нашей страны, говыорил о том, что его питает только русская культура, что он в ней ищет вдохновения для своего творчества. И что португальские песни и стихи, которые он слагает, питаются русской рифмой.

Я это говорю для того, чтобы все мы осознали, что русская культура и русское рассеяние - эти вещи неразделимы. Духовно мы с ними едины. И это единение мы должны всячески поддерживать.

Русская православная церковь - единственный, в том числе и общественный институт, реально действующий на территории бывшего Советского Союза во всех бывших советских республиках. Я понял, что Россия даже в том урезанном виде, в каком она существует сейчас, остается для всех русских, живущих в рассеянии, в диаспоре, как мы говорим, а русских в дальнем зарубежье примерно от 25 до 27 миллионов (в ближнем зарубежье трудно получить точные цифры, потому что миграция растет, - например, из Таджикистана постоянно уезжают русские), для них Россия остается той самой доброй матерью, в которую они верят, которая их не должна покинуть в плане духовного влияния.

Нет ни одной республики, где Церковь отделила бы себя от Московского патриарха, заявила о какой-то полной независимости, и единственная проблема здесь - церковь Эстонии. Там очень сложное положение в церковном плане. Там государственные органы инспирируют отделение церкви от Москвы, всячески поощряя, так сказать, Эстонскую зарубежную церковь, которая была в эмиграции, зарегистрировав ее официально, придав ей юридический статус, и при этом отказывают Церкви Московского патриархата даже в регистрации. Во всех остальных регионах Русская Церковь сохраняет свое влияние, и кроме того, например, только благодаря исключительно жесткой и твердой позиции православной церкви в Молдове она не объединилась до сих пор с Румынией.

К России необходим неординарный подход. Необходимо объяснить все сущее и происходящее здесь. То, что мы называем категориями, которые приложимы для объяснения каких-то общественных процессов в других странах, оказывается неприложимо к России, потому что здесь сталкиваются две совершенно противоречивые ментальности - Восток и Запад, и мы никогда, наверно, не найдем взаимопонимания при столкновении этих миров.

Если мы считаем и чуствуем себя соотечественниками, мы должны быть солидарны, если хотим что-то построить, независимо от нашей национальной принадлежности, потому что и Русская Церковь всегда была многонациональной церковью, как и Российское государство.

О. Леонтий, Старообрядческая Епархия, Нижний Новогород.

Представляется, что культура - это свойство народности, нации, и др., и пока она жива, культура ей присуща. Другой вопрос, какая именно культура: советская, русская дореволюционная, античная, рабовладельчемская, коммунистическая и т.д. Это, видимо, зависит от господства на данный момент той или иной формации. И если будет жить нация, у России будет какая-то культура.

Сегодня следует разобраться, с какоой культурой дальше идти, и что из пережитого нами и нашим народом брать в будущее России, а что - не брать.

Что именно Россия выберет? Кажется, России следует выбрать человека, его здоровье, телесное, духовное - и спасение его души. Все силы необходимо бросить на то, чтобы вырастить или вернуть здоровье нации, особенно качественное здоровье, а отсюда появится и количественное, духовность и нравственность, чтобы жить по совести.

 

Генисаретский О.И.

 

Постановка вопроса о свободе гуманитарной информации в высшей степени своевременна. Это касается не только исторической информации, дело в том, что на территории нашей страны и в столице действуют десятки зарубежных фондов, которые проводят гуманитарную работу и ведут определенные исследования, и как-то так получается, что результаты этой работы для ученых оказываются недоступными. Мы пытались делать запросы в разные фонды, но оказалось, что эти материалы не существую или закрыты до сих пор... Возникает какая-то странная ситуация - фонды которые действуют во имя гласности, свободы информации, оказываются никому не подотчетными в своей деятельности, и мы даже не в состоянии узнать, что наши же соотечественники за чужие деньги о нас думают.

 

Колбовский Ю.Я.

 

Цели Конгресса гуманны и благородны. Программа его в том, что касается проблем современной российской культуры, вопросам сохранения своеобразия российских регионов, очень актуальна, потому что выросло не одно поколение людей, невосприимчивых к культурно­историческому наследию, далеко не всегда отличающих временное от вечного.

Как же на деле, а нев призывах, не влозунгах, сохранить отечественную культуру? Каково реальное значение культурного наследия в жизни общества? Эти вопросы у нас, в России, предельно обострены, но их решение остается зачастую на уровне словесных порывов и благих пожеланий.

Русское культурное достояние - это прежде всего наше прошлое. Все мы должны предельно бережно относиться к нему и тем самым содействовать нравственному возрождению всех наций в России, потому что в них - залог нашего будущего.

Немцов Б.Е. - губернатор Нижегородской области РФ.

Цель культуры - всеобъемлюща, цель будущего культуры в государстве должна стать более понятной, определяя и перспективу России, не будучи ей чуждой. На мой взгляд, два вопроса заслуживают более серьезного внимания.

Первый вопрос - как определить для правителя цели очень кратко и без экстремизма.

Второй вопрос - как оказавшуюся на задворках российскую культуру, которая в действительности является едва ли не единственной ценностью, оставшейся сейчас у нас, все-таки поддержать, используя не только государственные инструменты, поскольку их явно недостаточно.

Следует в первую очередь потрудиться над решением именно этих двух вопросов.

Залыгин С.П. - писатель, главный редактор журнала "Новый мир".

...Нет человеческой организации без принуждения. Но принуждению сопутствовало еще одно понятие, когда люди шговорили о том, что победителей не судят, а ведь назначение культуры - судить победителей. Больше некому их судить. И если у нас есть сомнения по поводу культуры и литературы советской, то ее самая большая сомнительность в том, что она не судила и не хотела судить победителей.

Боярский П.В. - доктор физико-математических наук, Институт культурного и природного наследия, заместитель директора по науке.

Существовала такая прослойка - "служилые люди". Я принадлежу именно к ней. Коллектив Морской Арктической экспедиции живет в среде историко-культурной, для нас существует единый поток времени, так как приходится ежедневно сталкиваться с находками - от каменного века до лагерей 30-х годов, проводя комплекс экологических исследований. Если завтра придет к власти кто-то другой, мы все равно будем продолжать свою работу, потому что за нами стоит стена наших предшественников, с которыми как бы мы вместе и работаем...

Машов С.Р.,  президент АО "Марис", Оренбург.

После краха коммунистических идей и ценностей образовалась некая пустота. Другие ценности не продекларированы, а пустота, как известно, долго пустотой оставаться не может, поэтому сюда хлынули другие ценности

- пришлые,  западные, как их сейчас называют. То же самое

произошло и  с предпринимательством - кога стало возможно

им заниматься,  естественно, нас  стали  учить,  как  это

делается на  Западе, хотя и рынок, и биржа - это и нашему

национальному предпринимательству присуще.

К сожалению, бизнес - дело очень жесткое и жестокое. Ни на что другое времени не остается. И вот эта культурная акция, общение с вами дают мне возможность взглянуть на то, чем я занимаюсь, с несколькодругой позиции, с позиции вечных ценностей.

 

Генисаретский О.И.

...Политическая культура такой же объект культуры, как всякий другой, и чем скорее это мнение станет общественным мнением, тем проще и эффективнее мы с вами сможем обсуждать свои проблемы.