При восхождении из сердца в ум происходит разворачивание сознания, смыслообразование. Порядок его важен. В отличие от исторической феноменологии сознания у Гегеля, восточно-европейская патристика дала внутренне самоуглубляющее свитие и развитие сознания при собирании ума в сердце.
"Ученый, - писал В.И. Вернадский, - бросает научную работу, и она теряет для него значение, когда для него является сомнение в аксиоматическом положении о реальности мира и его законосообразности, только при признании которых возможна и приемлема для человека научная работа… В истории науки нередко наблюдается такое сомнение под влиянием глубоких религиозных и философских переживаний, связанных с отрицанием ценности или реальности мира. Особенно религиозное самоуглубление - в таком аспекте вызывало прекращение этой работы".
Из этого далее выводится следствие о том, что в повседневной научной работе "некоторые части философской работы неизбежно должны оставаться в стороне"; а именно - "в стороне должны оставаться все течения философии, для которых исчезает реальный мир, изучаемый наукой». Слова эти - пример отрицательного отношения к повседневной самоуглубленности - странно звучит в устах человека, добросовестного настроенного к философии и религиозности.
Сам В.И. Вернадский считал, что научная работа значительно помогает человеку в поддержании "искренности его жизни, целостности его духовной личности". Красоту и силу умственной деятельности усматривал он в искренности мысли, а не многофактичности или систематичности. "Не производится ли за счет мысли и регрессивный ход человечества уменьшением волевого напряжения, желания человека понять окружающее?".
"Сомнение - великая сила ... и создало то лучшее, чудное знание, которое еще так мало доступно большинству Человечества… Наука должна дать такую цель, которая бы вполне удовлетворяла скептический ум, чтобы сомнение свободно здесь гуляло, и даль оставалась".
"Наконец, к соображениям нравственного характера для меня и для научной работы вообще представляются незыблемыми и не допускающими искажения человеческой личности". Очевидно, что критическое отношение к религиозному самоуглублению в его отрицании ценности или реальности мира не было у Вернадского невнимательным, непонимающим и незнающим отношением. В чем же тут дело?
Следует различать два способа участия внутренних умных деланий в научном, объективирующем и представляющем мышлении: опосредованное личностью (как постоянным условием) мышление, и непосредственно действующее в мышлении, как рабочие действия. Это положительные формы участия, кроме которых бывают и отрицательные, лишающие само мышление смысла и на них именно указует наш автор. Они также нуждаются в изъяснении и исследовании.
Судя по доступным мне данным, В.И. Вернадский принадлежал к тому типу творческой мысли, у которой личность посредовала действие углубленных процессов. (Хотя необходимо еще установить, как понималось у него соотношение личности и человека и, может быть, если это синонимы, то опосредование перерастает в отъемлемость, а это уже особый случай).
Этот первый опыт участия внутреннего делания в объективирующем мышлении вообще распространен чаще, чем первый, ибо духовно личность разработана и известна более мышления. Почти очевидно, что личность мыслит, очевидно - в силу ряда культурно-исторических обстоятельств христианской культуры. […]
"Молись и мысли все, что хочешь, и мысль твоя окажется молитвою", - сказано в "Откровенных рассказах странника". Этого так же мало, как и много. Много, ибо внутреннее делание дошло тут до вопросов нисповедения в мир, пусть мыслимый только; мало, ибо само нисходящее здесь никак не разработано парадигматически. Поскольку проблему отношения человека (мира) и Бога поставила Церковь, то в задачи христианского богословия естественно включилась разработка вхождения во все плоти: и в плоть мыслителя. На ином языке - это задача религиозного претворения культуры.
Если, допустим, собранный в сердце ум распадается при исхождении из сердца и возвращении в себя, то понимание деления его зависит и от устроения ума, а не только от дел молитвенных сердца. Отделившийся от сердца ум делит всеединство сердечной благодати, а она делится. Так ли, а если так, то как?
Упрек В.И. Вернадского религиозному самоуглублению справедлив в том отношении, что ни научная мысль, ни религиозное вдохновение часто не умеют связать себя творческой связью, положительно обогащающей их обеих. Случаи религиозной изоляции и замыкания сознания не являются только необходимостью дела, но несут также и много случайного.
